Описание туманов составляет неизменную особенность пейзажного искусства Диккенса, о чем можно получить представление по характерному пейзажу из «Мартина Чезвилта»: «Утро было серое, холодное, темное и хмурое; тучи были такие же грязно-серые, как земля, и укороченная перспектива каждой улицы и переулка замыкалась пеленой тумана, словно грязным занавесом». (X, с.18) Или аналогичный пейзаж из «Николаса Никльби»: «Была ранняя весна, сухое туманное утро. Несколько тощих теней сновало по мглистым улицам, и изредка вырисовывались сквозь густой пар грубые очертания какой-нибудь возвращающейся домой наемной кареты… С наступлением дня ленивая мгла сгущалась». (VI, с.193)

Изображения туманов многократны и устойчивы в произведениях Диккенса. В «Оливере Твисте» туман – укрыватель преступного, воровского мира, в «Холодном доме» он олицетворяет Верховный Суд.

В романе «Холодный дом» Диккенс рисует кварталы Лондона, окружающие судебную палату. Они всецело поглощены процессом. Перед читателем предстает заросшая паутиной и заставленная всякой рухлядью лавка Крука, символизирующая рутину судебной палаты. Изображение суда лорда-канцлера тесно связано с образом стелющегося тумана и липнущей, вязкой грязи. Джентльмены, представляющие Верховный суд, появляются на страницах книги после описания ноябрьской погоды в Лондоне»: «Несносная ноябрьская погода. На улицах такая слякоть, словно воды потопа только что схлынули с лица земли (…) Дым стелется, едва поднявшись из труб, он словно мелкая черная изморозь, и чудится, что хлопья сажи – это крупные снежные хлопья, надевшие траур по умершему солнцу. Собаки так вымазались в грязи, что их и не разглядишь; лошади забрызганы по самые уши». (XII, с. 11) Туман, грязь, сырость олицетворяют в романе Диккенса английский Верховный суд. Описание ноябрьского дня в то же время представляет аллегорическую картину мрачного, как бы окутанного гнилым туманом, отжившего судебного института. «Сырой день всего сырее, и густой туман всего гуще, и грязные улицы всего грязнее у ворот Тэмпл-Бара (…) Как ни густ сегодня туман, как ни глубока грязь, они не могут сравниться с тем мраком и грязью, в которых блуждает и барахтается Верховный суд, величайший из нераскаянных грешников перед лицом неба и земли». (XVII, с.12)

Отношение Диккенса к практике Линкольнинской палаты раскрывается в повторяющемся образе окутанного туманом, утопающего в грязи Лондона. «Туман везде. Туман в верховьях Темзы, где он плывет над земными островками и лугами; туман в низовьях Темзы, где он клубится между лесом мачт и прибрежными отбросами города. Туман на Эссекских болотах, туман на Кентских возвышенностях. Туман ползет в камбузы угольных бригов; туман лежит на реях и плывет сквозь снасти больших кораблей; туман оседает на бортах баржей. Туман слепит глаза и забивает глотки гринвичским пенсионерам (…); туман проник в чубук и головку трубки (…); туман жестко щиплет пальцы на руках и ногах (…) На мостах какие-то люди, перегнувшись через перила, заглядывают в Туманную преисподнюю и, сами окутанные туманом, чувствует себя как на воздушном шаре, что висит среди туч». (XVII, с.11) В одном абзаце слово «туман» встречается 13 раз, перед нашим взором как бы предстала развернутая поэма о лондонском тумане. «Признанный мастер городского пейзажа, Диккенс подчиняет его развивающемуся действию своих романов и тесно связывает с судьбами героев[10]». После смерти Крука «каменный лик призрака», где он жил, «выглядит истомленным и осунувшимся». (XVII, 283) Одинокий выстрел нарушает тишину спящего города в ночь убийства Талкингхорна. Он поднял на ноги всех в околотке: и прохожих и собак. Чей-то дом «даже затрясся». «Церковные колокола, словно тоже чем-то испуганные, начинают отбивать часы. Как бы вторя им, уличный шум нарастает и становится громким, как крик… Весь город превратился в огромное звенящее стекло». (XVII, с. 162) Для Эстер дом, где живет леди Дедлок, «черствый и безжалостный свидетель мук ее матери». Словно предчувствуя трагическую гибель своей хозяйки, дом этот «напоминает тело, покинутое жизнью». (XVII, с.310) Холодный дом, который Джарндис унаследовал после самоубийства, «был так разорен и запущен», что новому владельцу «почудилось, будто дом тоже пустил себе пулю в лоб…» (XIII, 210)

В другом романе Диккенса «Домби и сын» туманный серый Лондон олицетворяет «холод человеческих отношений[11]». Здесь перед взором читателей встают чопорные улицы, на которых стоят особняки богачей, деловитое Сити, где энергично стучит пульс современной «деловой» коммерческой Англии.

Представляя нам Домби, Диккенс показывает его в неразрывной связи с окружающей средой. Оживший внешний мир никогда не остается нейтральным. Здесь не существует «равнодушной природы» или бесстрастного фона. Свойства характера Домби передаются дому, в котором он живет, даже улице, на которой стоит этот дом. Жилище Домби носит отпечаток его личности, вкусов, всех его склонностей. Дом его «огромен и пуст» снаружи и внутри. Это «печальный дом», в котором солнце бывает редко, «в час первого завтрака, появляясь с водовозами и старьевщиками». (XVIII, с. 38) Из каждого его камина несутся запахи, «как из склепов и серых подвалов», а «каждая люстра, закутанная в полотно, напоминала слезу, падающую из потолочного глаза». Дом «величествен», как и его хозяин.

Чтобы усилить впечатление о Домби, автор также прибегает к картинам природы: «Был серый осенний день с резким ветром. Мистер Домби олицетворял собою ветер, сумрак и осень этих крестин». (XIII, с. 73)

Отношение к предметам и зданиям у Диккенса субъективно, оно может меняться в соответствии с настроениями героя. Подобное изменение внешнего мира под впечатлением своего несчастья ощущает молодой Уолтер, спешащий по улицам Лондона, чтобы спасти дядю от возможного суда, ареста и тюрьмы. «Все как будто изменилось… Дома и лавки были не те, что прежде… Даже само небо изменилось, и, казалось, на нем был начертан исполнительный приказ». (XIII, с. 149-150)

Слияние безрадостных внешних впечатлений и внутреннего, психологического подтекста этих впечатлений мы видим в следующем примере: «Рассвет с его бесстрастным, пустым ликом, дрожа, подкрадывается к церкви, под которою покоится прах маленького Поля и его матери, и заглядывает в окна. Холодно и темно. Ночь еще припадает к каменным плитам и жмурится, мрачная и тяжелая, в углах и закоулках здания». (XIII, с.294)

Итак, холод, туман, сырость Лондона в «Домби и сыне» олицетворяет характер, склад жизни главного героя, относящегося к классу деловых могущественных людей, а также его отношения к другим людям: будь то представители его среды, родственники или бедняки.

Читая роман «Крошка Доррит», мы попадаем вместе с его героями в долговые тюрьмы Лондона.

Первое же упоминание о Лондоне вызывает у нас гнетущее чувство. «Был лондонский воскресный вечер – унылый, тягостный и душный (…) Не на что кинуть взгляд, кроме улиц, улиц, улиц. Негде подышать воздухом, кроме улиц, улиц, улиц. Нечем разогнать тоску и неоткуда набраться бодрости». (XX, с.43) В этом романе, как и в «Приключениях Оливера Твиста», Диккенс сравнивает воздух в деревне и городе, показывая огромную разницу: «В деревне воздух после дождя наполнился бы благоуханной свежестью, и на каждую упавшую каплю земля откликнулась бы новым и прекрасным проявлением жизни. В городе дождь только усиливал дурные, тошнотворные запахи да переполнял водостоки мутной, тепловатой, жирной от грязи водой». (XX, с. 74)