План:

Введение.

Развитие науки о природе в XIX веке.

Биография Тайлора Э.Б.

“Первобытная культура” Тайлора Э.Б.

Значение трудов Тайлора Э.Б.

Заключение.

Список литературы.

Введение.

Эдуард Бернетт Тайлор (в неточной старой русской транс­литерации — Тэйлор) принадлежит к числу наиболее выдающихся этно­графов и историков культуры XIX в. Особенно велик его вклад в тесно связанную с этнографией, а в прошлом нередко даже отождествлявшую­ся с ней историю первобытного общества. Тайлор много сделал для по­нимания закономерностей развития первобытной культуры, методов ее изучения и воссоздания картины культурной, прежде всего религиозной, жизни первобытного человечества. Его исследования представляли тем больший интерес, что его деятельность развертывалась во времена фор­мирования в этнографии ее первой — эволюционистской — научно-тео­ретической школы, и сам он был одним из основателей этой школы. Что­бы оценить вклад Тайлора в этнографию и смежные с ней области знания, надо прежде всего понять, чем стал для них эволюционизм.

Развитие науки о природе в XIX веке.

Вторая половина XVIII и особенно первая половина XIX выбыли временем утверждения в науках о природе идей естественнонаучного эволю­ционизма в противоположность библейско-церковной креационистской догме о неизменяемости всего того, что возникло в результате божественного акта творения. Одну за другой одержал эволюционизм блестя­щие победы в астрономии, геологии, физике, химии, биологии. Постепен­но идеи развития проникали и в понимание человеческой истории. Так, уже в 1768 г. шотландский философ Адам Фергюссон разделил историю на эпохи дикости, варварства и цивилизации, различающиеся между собой характером хозяйства и степенью развития отношений собствен­ности. Эти и сходные с ними взгляды некоторых его современников были развиты французскими философами-просветителями, в особенности Жа­ном Антуаном Кондорсе, попытавшимся более детально охарактеризо­вать устройство общества в каждую из трех основных эпох его истории. А в первой половине XIX в. такие идеи стали получать подтверждение в фактах первобытной археологии и палеоантропологии. В 1836 г. хранитель Национального музея древностей в Копенгагене Кристиан Юргенсен Томсен впервые обосновал археологическим материалом систему трех веков — каменного, бронзового и железного, а его ученик Йене Якоб Ворсо создал метод относительной датировки археологических памятни­ков. Вскоре французский археолог-любитель Буше де Перт выступил с сенсационным утверждением, что находимые при раскопках грубые ка­менные орудия труда принадлежат первобытному человеку, жившему в одно время с мамонтом, вымершим носорогом и другими ископаемыми животными. Приблизительно тогда же были найдены костные остатки самого этого человека вместе с остатками таких животных. Попытки церковников и клерикально настроенных ученых опровергнуть факты оказались безуспешными. Все это сделало возможным новый крупный шаг – применение эволюционизма к изучению человека и его культуры.

В наиболее широком плане такой шаг мог быть сделан в той области знания, которая давала представление не только о физической эволюции человека или об изменении орудий его труда, но и о развитии всего, свя­занного с человеком,— его самого, его общества, его культуры в целом. Полнее всего этим целям отвечала этнография. Она стала часто назы­ваться человековедением, антропологией, и в англосаксонских странах это обозначение всего комплекса человековедческих дисциплин сохра­няется до сих пор. Отсюда же и второе название эволюционистской шко­лы в этнографии — антропологическая школа. Но какое бы содержание ни вкладывали отныне в понятие этнографии и как бы она отныне ни на­зывалась, с проникновением в нее эволюционизма она впервые обрати­лась к выявлению закономерностей, т. е. впервые стала наукой.

Наукой, но какой — естественной или гуманитарной? Этнографы-эво­люционисты рассматривали свою науку как область естествознания, в частности биологии, пытались перенести в нее законы биологической эволюции, увлекались биологическими сопоставлениями, терминологией и т. п. Но понятно, что органичным это оказывалось только применитель­но к изучению физических вариаций самого человека, изучение же куль­туры или общества могло вестись лишь в рамках гуманитарного знания. Больше того, сама попытка перенести в этнографию принципы и методы естествознания имела очень однобокий характер. Как известно, сущест­вуют два понимания эволюции. В широком понимании эволюция — вся­кое развитие, любые, в том числе скачкообразные, изменения в природе и обществе, иначе говоря, противоположность неизменяемости. В узком понимании эволюция — только постепенные количественные изменения иначе говоря, противоположность качественным сдвигам, скачкам. Так вот, хотя этнографы-эволюционисты всячески подчеркивали, что они изучают культуру естественнонаучными методами, из естествознания они заимствовали не первое, а только второе понимание эволюции. Во­прос, почему это так произошло, исследован недостаточно, и здесь можно указать только на одну, самую общую причину.

Эволюционистская школа в этнографии складывалась тогда, когда широчайшее распространение получила позитивистская недооценка фи­лософии, а стало быть, и диалектики, трактовка ее как донаучной ступе­ни в умственном развитии человечества.

Будучи приложением лишь второго понимания эволюции, названно­го В. И. Лениным мертвым, эволюционизм в этнографии, истории куль­туры, истории первобытного общества обладал не только сильными, но и слабыми сторонами.

Сильной стороной был прежде всего главный принцип всякого эволю­ционизма — противопоставление идее неизменяемости идеи развития. Он имел, в частности, и антибогословскую направленность: ведь по уче­нию церкви человечество остается в основном таким, каким было созда­но богом. Сильными сторонами были также идеи единства человечества (хотя оно неверно объяснялось единством человеческой психики) и, как правило, прогрессивного характера его развития. Отсюда, в свою оче­редь, вытекала мысль о сравнимости человеческих обществ и культур независимо от расовых, географических и других различий. И отсюда же следовала обычная для эволюционистов широкая практика этногра­фических и культурно-исторических сравнений.

Слабые стороны эволюционизма проявлялись в упрощении им куль­турно-исторического процесса. Развитие культуры понималось только как постепенный и прямолинейный процесс изменения от простого к слож­ному, от низшего к высшему. Из верной идеи о единстве человечества де­лался неверный вывод о его единообразном развитии, т. е. развитии одно­линейном, лишенном конкретно-исторической вариативности. В последо­вательно эволюционистском изложении культурная история человечест­ва представлялась закономерной и целостной, но однообразной, моно­тонной, лишенной тех красок, которые придает всякому историческому развитию географическая, эпохальная, этническая и иная специфика. Исходя из культурного единообразия человечества, этнографы-эволю­ционисты могли ставить рядом факты из самых разных исторических эпох. Подчас это вело к скороспелым и произвольным построениям, что не раз ставилось в вину эволюционистам.