ПЛАН

1. Массовая культура

2. Элитарные течения в культурологии

3. Список использованной литературы

Элитная и массовая культура.

I. Массовая культура.

Если признать, что одним из главных признаков подлинной куль­туры являются неоднородность и богатство ее проявлений, основан­ные на национально-этнической и сословно-классовой дифференциа­ции, то в XX веке врагом культурной “полифонии” оказался не только большевизм, по своей природе не приемлющий какого-либо плюра­лизма. В условиях “индустриального общества” и НТР человечество в целом обнаружило отчетливо выраженную тенденцию к шаблону и однообразию в ущерб любым видам оригинальности и самобытности, идет ли речь об отдельной личности или об определенных социальных слоях и группах. Современное государство, подобно гигантской маши­не, с помощью единых систем образования и столь же скоординиро­ванной информации непрерывно “штампует” безликий и заведомо об­реченный на анонимность человеческий “материал”. Если большевики и их последователи стремились насильственно превратить людей и некое подобие “винтиков”, то с середины нашего столетия процессы стандартизации повседневной жизни приобрели во всем мире, за ис­ключением отдаленной периферии, непроизвольный и всеобъемлю­щий характер.

Происходящие изменения, заметные даже невооруженным глазом, способствовали появлению социологических и философско-исторических концепций так называемого “массового общества”. На их базе возникли и теории “массовой культуры”. Вспомним, что еще О. Шпенглер, противопоставляя культуру и цивилизацию, в качестве отличительных признаков последней выделял в ней отсутствие “герои­ческого” начала, техницизм, бездуховность и массовость. Близких взглядов придерживались и другие культурологи, в частности Н.А. Бердяев. В целом “массовое” общество толкуется как новая соци­альная структура, складывающаяся в результате объективных процес­сов развития человечества — индустриализации, урбанизации, бурного роста массового потребления, усложнения бюрократической системы и конечно же невиданного ранее развития средств массовой коммуни­кации. В этих условиях человек “с улицы”, утрачивая индивидуаль­ность, превращается в безликого статиста истории, растворяясь в толпе, которая уже не прислушивается к подлинным авторитетам, а легко становится жертвой демагогов и даже преступников, лишенных каких-либо идеалов.

Наиболее законченная и целостная концепция массового общества с прямым выходом на вопросы культуры была предложена испанским философом, искусствоведом и критиком Хосе Ортегой-и-Гассетом (1883-1955) — автором знаменитого эссе “Восстание масс” (1930), переведенного на все основные языки мира. Правда, задолго до Ортеги в работе “Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения” (1884) сходные мысли развивал наш выдающийся соотечест­венник К.Н. Леонтьев.

Ортега как философ создал собственную доктрину “рациовитализма”, суть которой — не раздельное существование философии и жизни, науки и искусства, а их взаимооплодотворение: человек фор­мируется и существует как “Я” и его жизненные обстоятельства. В ка­честве теоретика культуры Ортега стал не только одним из главных со­здателей теории “массового общества”, но и видным теоретиком “мас­сового искусства и творческого “модернизма”.

Хосе Ортега-и-Гассет родился в семье известного журналиста и де­путата испанского парламента, закончил иезуитский колледж и сто­личный университет (1904), учился в Германии и с 1910 г. в течение четверти века возглавлял кафедру метафизики на факультете филосо­фии и языка Мадридского университета, одновременно занимаясь из­дательской и политической деятельностью в рядах антимонархичес­кой, а позднее антифашистской интеллигенции. С 1936 по 1948 г. фи­лософ находился в эмиграции в Германии, Аргентине и Португалии, проникшись идеями европеизма.

В своем труде “Восстание масс” Ортега развивает мысль о том, что современное общество и его культура поражены тяжелой болезнью — засильем бездуховного, лишенного каких-либо стремлений человека-обывателя, навязывающего свой стиль жизни целым государствам. В критике этого ощущаемого многими философами явления Ортега идет вслед за Ницше, Шпенглером и другими культурологами.

По Ортеге, обезличенная “масса” — скопище посредственнос­тей, — вместо того чтобы следовать рекомендациям естественного “элитарного” меньшинства, поднимается против него, вытесняет “элиту” из традиционных для нее областей — политики и культуры, что в конечном счете приводит ко всем общественным бедам нашего века. При этом взгляды Ортеги-и-Гассета отнюдь не следует уподоб­лять марксистскому учению о “революционных массах”, делающих ис­торию. Для испанского философа человек “массы” — это не обездо­ленный и эксплуатируемый труженик, готовый к революционному подвигу, а прежде всего средний индивид, “всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, “как и все”, и не только не удручен, но и доволен собственной неотличи­мостью”. Будучи неспособным к критическому мышлению, “массо­вый” человек бездумно усваивает “ту мешанину прописных истин, не­связных мыслей и просто словесного мусора, что скопилась в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду, действуя по простоте ду­шевной, а потому без страха и упрека”. Такого типа существо в силу своей личной пассивности и самодовольства в условиях относительно­го благополучия может принадлежать к любому социальному слою от аристократа крови до простого рабочего и даже “люмпена”, когда речь идет о “богатых” обществах. Вместо марксистского деления людей на “эксплуататоров” и “эксплуатируемых” Ортега, исходя из самой типологии человеческой личности, говорит о том, что “ради­кальнее всего делить человечество на два класса: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обязательства, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить — это плыть по течению, оставаясь таким, какой ни на есть, и не силясь перерасти себя”.

Свои рассуждения о появлении “новой породы людей” — “массо­вого” человека — испанский философ связывает прежде всего с евро­пейской историей и подкрепляет весьма выразительной статистикой. “Славу и ответственность за выход широких масс на историческое по­прище несет XIX век”, — пишет он, ссылаясь на тот факт, что за все двенадцать веков своего существования — с VII по XIX столетие — население Европы ни разу не превышало 180 млн. человек, а за время с 1800 по 1914 год, за сотню лет с небольшим, достигло 460 млн. Столь головокружительный рост, по Ортеге, означал “все новые и новые толпы, которые с таким ускорением низвергаются на поверхность ис­тории, что не успевают пропитаться традиционной культурой”. “Осо­бенность нашего времени в том, — пишет далее Ортега, — что зауряд­ные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбояз­ненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду”. Именно отсутствие традиционной культуры в современном обществе приводит к его духовной деградации и падению нравственности.