Особое негодование вызвала повесть Ю.Даниэля «Гово­рит Москва», в которой он писал о том, что власти объявили «День открытых убийств». По этому поводу на суде писатель говорил: «Мне говорят: мы оклеветали страну, народ, правительст­во своей чудовищной выдумкой о Дне открытых убийств. Я отвечаю: так могло быть, если вспомнить преступления во время культа личности, они гораздо страшнее».

А. Синявский вспоминал: «Наше «непризнание» сыграло оп­ределённую роль в развитии диссидентского движения, хотя мы прямо с этим движением никак не были связаны, а действовали в одиночку. Мы были изолированы и не могли думать, что это вызовет какие-то «протесты» в стране и за рубежом и поведёт к какой-то цепной реакции. Мы просто были писателями и стоя­ли на своём».

«Цепная реакция» действительно была ошеломляющей. В 1958 г. никто в стране не выступил в защиту Бориса Пастернака, которому было предъявлено аналогичное обвинение. На этот раз 62 писателя обратились с просьбой разрешить им взять аресто­ванных коллег на поруки. К этому моменту их уже осудили: Си­нявский получил семь лет лагерей, Даниэль — пять.

На XXIII съезде партии с речью против Даниэля и Синявско­го выступил писатель Михаил Шолохов, Он совсем недавно, в 1965 г., получил Нобелевскую премию по литературе. На съезде Шолохов сказал: «Мне стыдно не за тех, кто оболгал Родину и облил грязью всё самое светлое для нас. Они аморальны. Мне стыдно за тех, кто пытался и пытается брать их под защиту. Вдвойне стыдно за тех, кто предлагает свои услуги и обращается с просьбой отдать им на пору- ки осуждённых отщепенцев» (Бур­ные аплодисменты). Писатель обратился к делегатам съезда от Советской армии с вопросом: «Как бы вы поступили, если бы в каком-нибудь подразделении появились предатели?».

«И ещё я думаю об одном, — продолжал М. Шолохов. — По­падись мне эти молодчики с чёрной совестью в памятные 20-е го­ды, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а «руководствуясь революционным право­сознанием» (Аплодисменты), ох, не ту меру получили бы эти обо­ротни! (Аплодисменты) А тут, видите ли, ещё рассуждают о «су­ровости приговора».

Демонстрация на Пушкинской площади

Вскоре после ареста Ю. Даниэля и А. Синявского возникла идея провести демонстрацию протеста. Это предложение выглядело очень необычно. Более 35 лет в Москве не проводилось незави­симых политических демонстраций. Последней была демонст­рация троцкистов в 1927 г.

Автором идеи стал математик и поэт Александр Есенин-Вольпин. Он считал, что надо обратиться к властям с требовани­ем: «Соблюдайте собственные законы!». «Алик был первым чело­веком в нашей жизни, — рассказывал Владимир Буковский, — все­рьёз говорившим о советских законах. Но мы все посмеивались над ним. Знали бы мы тогда, что таким вот нелепым образом, со смешного Алика Вольпина с кодексом в руках, начинается наше гражданско-правовое движение — движение за права человека в Советском Союзе».

Вольпин написал «Гражданское обращение». Вместе с несколькими друзьями он отпечатал его на машинке и распространил. В нём он прежде всего призвал потребовать от властей «строгого соблюдения законности». «Невероятно, чтобы творчество писателей могло составить государст­венное преступление», — говорилось в обраще­нии. Завершалось оно так; «Ты приглашаешься на «митинг гласности» 5 декабря сего года в шесть часов вечера в сквере на площади Пушкина у па­мятника поэту. Пригласи ещё двух граждан по­средством текста этого обращения».

Наступило 5 декабря — день Сталинской конституции. В назначенное время на Пушкин­ской площади собралось около двухсот человек. «Многие пришли на площадь потому, что не мог­ли не прийти. Кое-кто — просто поглазеть, из лю­бопытства», — вспоминал А. Вольпин. Были, ко­нечно, и чекисты, пришедшие по долгу службы.

Сначала толпа стояла в отдалении, потом, набравшись смелости, стянулась к памятнику. Над ней поднялись плакаты: «Уважайте Совет­скую конституцию!», «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!». В ту же минуту че­кисты выхватили эти лозунги из рук демонст­рантов и задержали примерно 20 человек. «Тут, в наступившем замешательстве, — писал В. Буковский, — на подножие памятни­ка взобрался Юрий Галансков и крикнул: «Граждане свободной России, подойдите ко мне .». Граждане свободной России в штат­ском тотчас же бросились к нему, сбили с ног и уволокли в ма­шину». Однако на этот раз с задержанными обошлись весьма мягко: всех отпустили через два часа. Правда, участвовавших в демонстрации студентов позднее исключили из вузов. В сентяб­ре 1966 г. появился ещё один, более серьёзный ответ властей на декабрьскую демонстрацию. В уголовный кодекс внесли новую статью (190-3). Слова «демонстрация» в ней не было, речь шла о «групповых действиях, грубо нарушающих общественный поря­док». Но применяли её именно к демонстрантам.

Демонстрация протеста 5 декабря 1965 г. произвела силь­ное впечатление на людей как в Советском Союзе, так и во всём мире. С этого дня она стала традиционной. Каждый год 5 де­кабря (а потом 10 декабря, в День прав человека) на Пушкин­ской площади собирались диссиденты, снимали шапки и так молча стояли несколько минут. Порой их собиралось несколь­ко десятков, порой — более сотни человек. Приходили сюда и чекисты, и милиция. Иногда они разгоняли толпу, иногда — только наблюдали, не вмешиваясь. Эта традиция не прерыва­ется уже около 30 лет. 10 декабря 1965 г. считается днём рожде­ния правозащитного движения.

«Процесс четырех»

После суда над Ю. Даниэлем и А. Синявским двое диссидентов — Александр Гинзбург и Юрий Галансков — составили и рас­пространили «Белую книгу» об этом процессе. В неё вошли советские и зарубежные газетные статьи о суде, письма протеста, последнее слово подсудимых и многие другие материалы.

В 1967 г. составителей книги и двух их «сообщников» (Веру Пашкову и Алексея Добровольского) арестовали, В январе 1968 г. состоялся суд — «процесс четырёх», как его тогда окрестили. Гинзбург получил пять лет заключения, а Галансков — семь лет. Ему так и не довелось выйти на свободу: 2 ноября 1972 г. он скончался в лагере от язвы желудка.

Именно этот второй публичный политический процесс вы­звал самые широкие общественные протесты. Письма протеста подписали около тысячи человек — совершенно небывалое прежде количество. Многие ещё не вполне понимали, чем это им грозило. Теперь их увольняли с работы, тем самым полностью выталкивали из привычной жизни.

Последствия этого были двоякими. С одной стороны, столь массовые протесты больше не повторялись. С другой — сотни людей окончательно примкнули к диссидентам. В результате дви­жение твёрдо встало на ноги.

«Хроника текущих событий»

Вскоре после «процесса четырёх» произошло ещё одно событие, очень важное для диссидентского движения в СССР. 30 апреля 1968 г. вышел в свет первый выпуск бюллетеня «Хроника теку­щих событий».

А. Сахаров назвал «Хронику» «самым большим достижени­ем» диссидентов. Это была своеобразная летопись общественной жизни страны. Тираж каждого её номера составлял всего три де­сятка машинописных копий. Но, конечно, он ещё многократно увеличивался за счёт огромного количества перепечаток. «Хро­нику» читали во всём Советском Союзе. Если в первом номере сообщалось только о событиях в Москве и Ленинграде, то через год в выпуск пришли вести уже из 34 городов (позднее их число возросло до 140).