По существу, коллективизация оказалась сплошной авантюрой. В большинстве из созданных к весне 1930 года коллективных хозяйствах отсутствовали не только жилые дома, хозяйственные постройки и необходимый сельхозинвентарь, но и пахотные земли. Многие из возникших колхозов размещались в пустынной и полупустынной зонах, где не было даже питьевой воды. Остро не хватало кормов для животных, а выпасать личный скот на пастбищах строжайше запрещалось. Впрочем, у многих из согнанных в колхозы людей не было не то что скота, но и вообще личного имущества. Существовала, правда, некая программа строительства жилых помещений и амбаров, но власти ее благополучно провалили: от намеченного было построено только 15% жилья и 32% примитивных сараев. Даже согласно официальным отчетам, 32 тысячам осевшим семьям кочевников в 1930-1932 годах было предоставлено всего две с половиной тысячи домов и 108 бань.

Остро не хватало агрономов, зоотехников, ветеринаров, других специалистов сельского хозяйства. В большинстве колхозов не было даже примитивных планов агро- и зоотехнических мероприятий.

Население отчаянно сопротивлялось. В 1929 - 1931 годах в Казахстане зарегистрировано 372 восстания, в которых участвовало около 80 тысяч человек. Понятно, что все вспышки недовольства жестоко подавлялись.

Было и пассивное сопротивление, когда, вместо передачи личного скота в коллективные хозяйства, люди попросту его забивали. В большинстве районов в первые же недели коллективизации было пущено под нож до 50% всего поголовья. Впрочем, огромное количество уцелевших животных погибло наступившей зимой из-за нехватки кормов и слабой организации зимовки.

Экономический курс большевиков терпел крах, и как это всегда бывало в таких случаях, власти стали искать крайних. В качестве стрелочников выбрали членов политического движения Алаш, которое, как известно, сформировалось в 1917 году на волне возрождения национального самосознания казахского народа. Было громогласно объявлено, что алашевцы противодействуют проведению политики коллективизации, подбивают народ к актам саботажа и вредительства. В 1930 году было сфабриковано дело о "контрреволюционном заговоре", якобы направленном на свержение в городах и аулах советской власти. Состоялись постыдные судилища, в результате которых невинно пострадали многие видные представители казахской интеллигенции, а также практически все местные чиновники - тоже казахи. К концу 1932 года были проведены политические чистки и в высших эшелонах власти республики.

За период с 1929 по 1933 гг. тройкой Полномочного представителя объединенного государственного Политического управления по Казахстану (ПП ОГПУ – председатель Волленберг), по неполным данным, рассмотрено 9805 дел и принято решение в отношении 22 933 лиц, из них к высшей мере наказания – расстрелу были приговорены 3386 человек, заключению в концлагеря на срок от 3 до 10 лет – 13 151 человек. По социальному составу: баев и кулаков – 4 832, середняков – 1509, бедняков – 505, представителей духовенства – 181, так называемых социально-вредных (интеллигенция - авт.) элементов – 242. За 1933 г. органы ПП ОГПУ Казахстана арестовали свыше 21 тыс. человек.

Для того, чтобы усилить влияние на массы, власти начали практиковать массовые приемы в партию. Но добровольно вступать в эту организацию местное население не спешило. В январе 1929 года в Казахстане было всего 16550 коммунистов. К 1931 году их стало 17500, да и то это были "казахстанцы", то есть как казахи, так и русские. В районах, где проживало в основном казахское население, коммунисты составляли мизерную долю процента от общего числа тех, кто по возрасту уже мог быть принят в партию.

Начало 30-х годов отмечено крайней многовекторностью официальной политики, которая меняла направления, как флюгер на ветру. Кочевники были первыми, кого определили в жесткие колхозные "артели", но состоявшийся летом 1930 года XVI съезд партии решил несколько ослабить жесткие условия коллективизации для полупустынных регионов. Была разработана более свободная программа, в соответствии с которой там предписывалось создавать не колхозы, а так называемые ТОЗы - товарищества по обработке земли, членам которых было разрешено иметь небольшое количество своего личного скота и птицы. В июне местные власти решили возвратить колхозный инвентарь и скот частникам в кочевых и полукочевых районах.

Но в ноябре 1930-го у крестьян снова отобрали все орудия сельскохозяйственного производства, а к июню следующего года и скот. К апрелю 1930 года 50,5% сельского населения силой было вовлечено в колхозы. Затем эта цифра упала до 29%, но уже к 1 октября 1931 года она достигла почти 65%.

Когда давление было немного ослаблено и казахам позволили забрать какую-то часть своего скота, они, конечно, воспользовались этой возможностью. С началом новой волны коллективизации в 1931 году многие попытались обойти закон, начав выпас личного скота в отдаленных оврагах и лесах. Тем не менее, с приближением зимы им приходилось забивать животных и до весны питаться мороженым мясом.

Из-за постоянных срывов намеченных программ, хронической нехватки скота, семян, инвентаря и строительных материалов власти терялись, бросались из крайности в крайность. Именно в те годы родилась порочная практика, в соответствии с которой колхозы то объединялись, то разъединялись в иллюзорной надежде, что эти реформации помогут увеличить производство сельскохозяйственной продукции. Выходило же наоборот: убытки постоянно росли и достигали колоссальных размеров. Практически все - и те, кто были загнаны в колхозы, и те, кто временно избежали этой участи, остались без скота. Если в 1928 году было зарегистрировано 6 миллионов 509 тысяч голов крупного рогатого скота, то в 1932 году эта цифра упала до 965 тысяч. Поголовье овец снизилось с 18,5 миллиона до 1 миллиона 386 тысяч. Размеры площадей, используемых под земледелие, выросли всего на 15-17%. При этом не произошло практически никакого увеличения производства зерна и другой продукции земледелия.

В результате республика была ввергнута в тяжелейший кризис. На людей обрушились голод и эпидемии, усугубленные сталинскими репрессиями. Даже официальная статистика того времени не смогла скрыть, насколько сильно пострадал Казахстан. Если по данным всесоюзной переписи 1926 года в республике численность казахского населения составляла 3 млн. 963 тысячи человек, то по переписи 1939 года она едва дотягивала до 3 млн. 100 тысяч - цифры, явно преувеличенной. Впоследствии оказалось, что дела обстояли намного хуже. Жертвами голода и репрессий в 1932-1933 годы стали один млн. 750 тысяч человек, или 42% всей численности казахского населения республики.

Тотальные репрессии и голод вызвали массовый отток населения с насиженных мест. Только с января 1930 г. по июнь 1931 г. снялось более 280 тысяч хозяйств – около 1 млн. 70 тыс. человек.

Начались массовые откочевки людей - они бежали в Китай, Монголию, Турцию, Иран, в республики Средней Азии и соседние российские регионы Поволжье, Урал, Сибирь. Это был ярко выраженный протест сельской бедноты против произвола и беззакония. Согласно новейшим данным, за эти годы республику покинуло около одного миллиона 100 тысяч человек. Более 600 тысяч казахов уже больше не вернулись на родину. Для других жизнь на чужбине оказалась еще более невыносимой, и они в отчаянии возвращались.