Катынская трагедия.

Катынь . Для поляка имя этого местечка на Смоленцине говорит очень о многом. Оно говорит и о Советском Союзе, и о судьбе Польши, и о советской политике по отношению к польскому народу. Четыре тысячи из четырнадцати расстрелянных польских офицеров были обнаружены в катынских могилах, о могилах остальных десяти тысяч точно ничего не известно.

На мой взгляд, главной причиной катынской трагедии является установление в России тоталитарной системы, которая оказывала свое непосредственное влияние не только на внутреннюю, но и на внешнюю политику государства. Эта система включает в себя следующие элементы: насильственное установление однопартийной системы; уничтожение оппозиции внутри самой правящей партии; «захват государства партией», т.е. полное сращивание партийного и государственного аппарата, превращение государственной машины в орудие партии; ликвидация системы разделения законодательной, исполнительной и судебной властей; уничтожение гражданских прав и свобод, вплоть до права на жизнь (что и показывает катынская трагедия); построение системы всеохватывающих массовых общественных организаций, с помощью которых партия обеспечивает контроль над обществом; унификация (приведение к единообразию) всей общественной жизни; авторитарный способ мышления; культ национального вождя; массовые репрессии. К концу 30-х годов ВКП(б) в значительной мере изменила свой собственный облик, утратила минимальные остатки демократизма. Тоталитаризм – это цена, которую заплатил народ за претворение в жизнь сталинских амбиций.

Одной из предпосылок для установления тоталитаризма, а также явной демонстрацией его потенциальных возможностей, стало убийство члена Политбюро ЦК, секретаря ЦК и Ленинградского обкома ВКП(б) С. Кирова 1 декабря 1934 г, а также суд над его убийцами. В их убийстве обвинили Г. Зиновьева, Л. Каменева и др. соратников Ленина. На суде прокурор А. Вышинский потребовал: «Взбесившихся собак я требую расстрелять – всех до одного!» Суд удовлетворил это требование. Это убийство, как я полагаю, можно считать своеобразной «точкой отсчета» нового страшнейшего периода в истории России…

Польские военнопленные в Советском Союзе

В ночь с 23 на 24 августа 1939 года Риббентроп и Молотов подписали в Москве так называемый пакт о ненападении, превративший недавних врагов в друзей, а также тайный протокол к этому договору[1], определяющий границы между двумя державами после очередного раздела Польши. Договор этот, ратифицированный 31 августа Верховным Советом СССР, развязал вторую мировую войну. В течение первых 16-ти дней сентябрьской кампании немецкий посол в Москве фон Шуленбург настоятельно требовал от советской стороны соблюдения условий договора, а именно: нападения на Польшу. Это произошло в 3 часа ночи с 16 на 17 сентября. Польское правительство не сочло нужным юридически определить отношения между СССР и Польшей после этой агрессии, а главнокомандующий, маршал Эдвард Рыдз-Смиглы, в 16 часов того же дня выступил с так называемой «общей директивой» — приказом не оказывать сопротивления наступающим частям Красной Армии. Последствия были трагичны. То, что Польша официально не находилась в состоянии войны с СССР, лишило интернированных поляков прав военнопленных, превращая их, в понимании советских властей, в контрреволюционные элементы, задержанные с оружием в руках на территории СССР. Халатность польского правительства лишила страну возможности апеллировать к международному общественному мнению, чтобы однозначно назвать двух агрессоров, объявив их, согласно реальным фактам, державами-союзницами.

Солдаты и офицеры младшего и среднего составов, дислоцированные в восточных воеводствах, были полны решимости дать заслуженный отпор новому агрессору. Но, к сожалению, большинство генералитета и высшего офицерского состава придерживались иной тактики: еще до получения «общей директивы» Рыдза-Смиглого они начали спонтанно выполнять ее. В рядах польских войск это вызвало огромное замешательство. А так как правительство не побеспокоилось о том, чтобы предупредить солдат об опасности советского плена, многие добровольно сдавались Красной Армии. Тем не менее часть польской армии оказала сопротивление, продолжавшееся приблизительно до 1-го октября.

На основании известных данных (на 17 сентября) о численном составе и вооружении польских частей на восточных границах страны можно утверждать, что организованное сопротивление советской армии было возможным, по крайней мере, в течение 10 дней. В боях можно было использовать до 300 тысяч солдат. Эти силы располагали значительными запасами оружия. Выступая 31 октября 1939 года на сессии Верховного Совета, Вячеслав Молотов отметил, что в числе трофеев Красной Армии оказалось: 900 орудий и миллион артиллерийских снарядов, более 10000 автоматов, свыше 300 тысяч винтовок и 150 миллионов патронов к ним. Поражение, однако, было бы неизбежным. Сопротивление ставило бы себе целью не столько дать отпор новому агрессору, сколько привлечь внимание всего мира к еще одному фронту в Польше и показать согласованность действий Советского Союза и фашистской Германии. Это могло бы иметь решающее значение для будущего Польши.

Более того, вооруженное сопротивление советской агрессии давало большие шансы на спасение солдат и офицеров, участвующих в боях. Отступление же с восточного фронта в направлении немецкого театра военных действий давало бы возможность сдаться в плен Вермахту, что, в свою очередь, гарантировало бы польским офицерам возможность пережить войну в лагерях для военнопленных офицеров. Знаменателен факт, что те генералы и офицеры, которые пытались установить хоть какой-нибудь контакт с представителями советской армии, почти все погибли. Командующий Гродненским военным округом генерал Юзеф Ольшина-Вильчинский вместе с группой своих офицеров был убит под Сопочкинями подразделением советских войск в тот момент, когда пытался вести с ним переговоры. Генерал Мечеслав Сморавинский, который 17 сентября, еще до получения приказа Рыдза-Смиглого, запретил своим частям в Збаражу оказывать сопротивление Красной Армии, был обнаружен в 1943 году среди погибших в Катыни. С другой стороны, командир полка пограничных войск «Подолье» полковник Марцели Котарба, который первый встретил огнем наступающие части противника и до полудня 17-го сентября сдерживал их продвижение по направлению к ставке Главнокомандующего, сумел пробиться на запад и тем самым уцелеть. Генерал Вильгельм Орлик-Рюкеманн, командующий погранвойсками в районе Полесья и Волыни, в течение 13 дней, оказывая сопротивление Красной Армии, два раза вступал в тяжелые бои. Отступая со своими войсками на запад, он в районе Буга, уже на оккупированной немцами территории, расформировал свой корпус и спас от советского плена большую часть своих подчиненных. С группой офицеров, переодетый в гражданскую одежду, он пробился в Варшаву и стал участником Сопротивления.

Трудно понять, почему, отказавшись от сопротивления, Генеральный штаб не отдал польским частям, которым угрожал «котел» Красной Армии, приказ расформироваться и, сбросив мундиры, уйти в подполье. Известны случаи, к сожалению, немногочисленные, когда польские офицеры в безнадежной ситуации уничтожали свои документы и меняли мундиры на любую гражданскую одежду. Эти люди в большинстве своем уцелели, в то время как другие, слепо выполнившие приказ Рыдза-Смиглого, попали в Козельск, Старобельск или Осташков.