Модная книга должна была быть прежде всего темна. Понятное обыденно и годилось только для черни. Модная же книга должна была отличаться несколько елейным, но ненавязчивым проповедничес­ким тоном. Популярны так же были эзотерические романы, в которых многое было из области каббалы, факиризма, астрологии, белой и черной магии.

Однако как ни эксцентричны были художественные выставки, концерты, театры и книги, они не удовлетворяли эстетическим потребностям утонченного обще­ства. Оно искало не изведанных еще ощущений, одухотворения чувств. Гедонизм стал новой философией жизни, он должен был прийти на смену аскетизму и скованности викторианской эпохи. Его целью был многообразный опыт страстей, именно опыт сам по себе, а не его плоды. Общество жаждало сильных впечатлений и рассчитывало найти их в зрелищах, где различного рода искусства в новых сочетаниях действовали одновременно на все чувства. Поэты, художники силятся подделаться под это настроение.

Оснвными направлениями в литературе и живописи XIX века были прерафаэлетизм, символизм, эготизм, мистицизм, символизм, декаденция и другие.

Стремления прерафаэлитов - возрождение средневекового настроения Скульптура, живопись должны быть снова как в средние века формою богослужения или вовсе не быть. Произведение искусства имело значение лишь настолько, насколько в ней выражалась сверхчувственная мысль; не совершенство формы, а религиозное чувствр, его вдохновившее ,заслуживало внимания. Эти убеждения вошли в эстетику первых прерафаэлитов. Религиозное настроение - единственное содержание, достойное произведения искусства. Прерафаэлиты начинают изучать историю искусства с этой точки зрения и находят то, что они ищут в картинах предшественников Рафаэля - Фра Анжелико, Джотто, Боттичелли, Чимабуэ,Палауоло. Их плохо написанные или выцветшие от времени картины с их наивным изображением ада и рая несомненно дышат набожностью; им легко было подражать из за их несовершенства, в то же время они представляли сильное противоречие с тогдашними эстетическими вкусами. Разница между предшественниками Рафаэля и прерафаэлитами была в том, что первые отыскивали правильные способы рисования и живописи, а вторые пытались их забыть. Прерафаэлиты с величайшей точностью передавали и ландшафт и предметы, окружающие изображаемых ими лиц. Эта добросовестная отчетливость выступает у прерафаэлитов столь же резко на первом плане, как и на заднем фоне, где ее быть уже не должно. Они намеренно вносили примитивизм в свои работы. Однако этот род живописи имел влияние на более поздних художников-реалистов. Ботанически верное изображение дерева, цветов и деревьев, правдивые скалы, горные образования и почвы, отчетливые узоры на коврах и обоях - все это заимствованно у прерафаэлитов и их теоретика Рескина ,чьи убеждения позаимствовали позже английские эстеты, вроде Оскара Уальда. Прерафаэлизм - отпрыск немецкого и французского романтизма. Но в отличии от немецкого, французский не имел ни средневекового, ни религиозного оттенка, он больше тяготел к эпохе Возрождения. Из всех произведений Виктора Гюго только "Собор Парижской богоматери " и "Бургграфы" разворачиваются действительно в средние века. Склонность французского романтизма к эпохе Возрождения весьма понятна: это было время сильных страстей и больших преступлений, мраморных дворцов, шитых золотом платьев и опьяняющих пиров, - время, когда прекрасное господствовало над полезным, а фантастическое - над разумным, когда даже злодеяние казалоь прекрасным потому что оно совершалось кинжалами из чеканной и дамасской стали, а яд подносился в кубках Бенвенуто Челлини.

Школа символистов появилось примерно так же, как и школа прерафаэлитов. Символисты считали, что назвать предмет - значит на три четверти ослабить удовольствие, доставляемое нам стихотворением, потому что вся прелесть заключается в постепенном отгадывании. Надо постепенно вызвать представление о предмете с помощью символа, чтобы изобразить нужное душевное настроение .

Символисты требовали более свободного обращения с французским стихом. Они восставали против пресловутого александрийского стиха с цензурою посредине и с неизбежным заключением фразы в конце, против запрещения так называемого ааканья, т. е. употребления двух гласных подряд, против закона о правильном чередовании мужской и женской рифмы. Они горячо защищают «свободный стих», с произвольною длиною и ритмом, равно как и нечистую рифму.

Другое требование эстетики символистов заключается в том, чтобы стих совершенно независимо от своего содержания вызывал одним сочетанием звуков определенное настроение. Слово должно действовать звуком, речь должна пре­вратиться в музыку. Весьма характерно, что многие символисты дают своим книгам заглавия, которые должны вызывать музыкальные представления. При­ведем для примера «Гаммы» Стюарта Меррилья, «Кантилены» Жана Мореаса, «Ночные колокола» Адольфа Ретте, «Песни без слов» Поля Верлена и т. п. Эта мысль пользоваться языком как орудием для достижения чисто музыкальных эффектов. Мы уже видели, что прерафа­элиты требуют, чтобы живопись и скульптура изображали не конкретное, а абстрактное, следовательно, принимали бы на себя роль письменного языка. То же совершают символисты, возлагая на слово задачу, принадлежащую нотам, и этим нарушая границы разного рода искусств.

Декаденция – наиболее популярное направление в литературе XIX века. Идеальный декадент изображен в книгах Ж.К.Гюисманса "A rebous", "La bas". Герой - последний представитель старинного французского герцогского рода и зовется Дезесентом.Он слабого телосложения, малокровен, нервозен, словом, наследовал истощение слабосильного рода. В последние два столетия члены этого рода женились только между собой и таким образом истощили последние остатки сил. " В крови у них преобладала лимфа " Герой растратил значительную часть своего состояния бесмысленными кутежами, наводившими на него только скуку, и скоро бросил общество, так как оно стало ему невыносимо . Его презрение к людям все возрастало . "Наконец он понял, что мир состоит, по большей части, из мошенников и дураков. Он не надеялся встретить в других своего томления, своей ненависти. Изможденный, недовольный, возмущенный пустотою мыслей, которыми он обменивался с другими, он стал постоянно везде скучать и делал себе надрезы на венах.Искусственное представлялось Дезесенту отличительным признаком человеческого духа. «Отвратительным однообразием пейзажей и небес природа истощила окончательно внимательное терпение утонченных людей. Какое вульгарное зрелище представляют люди. предающиеся исключительно своим профессиям; какую убогость ума представляет торговка, торгующая все одним товаром, как однообразна торговля деревьями и лугами, как повседневен склад гор и морей!".

Таким образом, он изгоняет из своей жизни все естественное и заменяет искусственным. Он спит днем и встает только вечером, чтобы ночью , в ярко освещенных комнатах своего дома сидеть, читать, мечтать. Он никогда не выходит из своего дома, никого не видит; даже старый слуга и его жена , ведущие его хозяйство, справляют всю работу когда он спит, так что никто не показывается ему на глаза. Он не получает ни писем, ни газет, не узнает ничего о внешнем мире. Аппетита у него никогда нет, но когда изредка проголодается, "он макает кусок жаркого, намазанный каким-то особенным маслом, в чашку чая (какая гадость!) чистейшей смеси Си-а-фаюна, Мо-ю-тана и Ханского, разных сортов желтого чая, доставленных из Китая в Россию с экстраординарными ка­раванами».