Реалистически обоснованный прейскурант был установлен не только для должностей районных руководителей, а также деятелей азербайджанской науки и культуры, но и для самих членов правительства Азербайджанской ССР.

Пост министра социального обеспечения оценивался в 120 000 рублей,[99] то есть дешево: дополнительно нажиться за счет и без того мизерных пенсий и пособий для населения вряд ли представляется возможным. Почти столь же малообещающий пост министра коммунального хозяйства Азербайджана отпускался покупателю за 150 000 рублей.[100] А вот место министра торговли, формально равное любому другому министерскому посту, стоило 250 000 - четверть миллиона рублей.[101] В условиях хронической нехватки товаров это место обещает огромные прибыли.

Эти цифры взяты из закрытого доклада тогдашнего первого секретаря ЦК КП Азербайджана Г. Алиева на пленуме ЦК КП Азербайджана 20 марта 1970 года.[102] Как и всегда в номенклатурных интригах, разоблачения эти были связаны со смещением прежнего первого секретаря - Ахундова.

Азербайджан - не исключение и даже не сильнее всего пораженная взяточничеством республика СССР. Через три года после смещения Ахундова была раскрыта грузинская панама.[103] Она затрагивала уже самый высший круг номенклатуры - Политбюро ЦК КПСС.

Не надо думать, что таковы только закавказские республики. Их перегнала в этом отношении Советская Средняя Азия. Возьмем для примера самую развитую из средне- азиатских республик - Узбекскую. Член ЦК КПСС, Председатель Верховного Совета Узбекской ССР Насриддинова, “мудрая мать народа” брала по 100 000 рублей за помилование.[104]

Попытка борьбы с коррупцией?

Что случилось с Насриддиновой? Отдали под суд? Нет, она поднялась еще выше по номенклатурной лестнице: стала Председателем Совета Национальностей, второй палаты Верховного Совета СССР. Позже она стала замминистра промышленности строительных материалов СССР.[105]

Номенклатура не наказывает своих членов за взяточничество и прочие преступления как таковые. Если кто-нибудь из номенклатурщиков получает наказание, все понимают, что просто он проиграл в какой-то интриге и против него используется обвинение в преступлении. Впрочем, даже уголовное наказание номенклатурщика, если до этого доходит, обычно бывает весьма легким, и если его приговаривают к лишению свободы, то отправляют в созданную специально для такой цели привилегированную «колонию для ответственных работников». Даже отбывая наказание за преступление, номенклатурщик не должен смешиваться с обычными советскими гражданами. Ласково спасая от наказания взяточников из своей среды, номенклатура злобно наказывает тех, кто осмеливается их разоблачать. Так, по указанию Московского горкома КПСС органами КГБ было сооружено дело о «злоупотреблении служебным положением» на начальника московского ОБХСС (отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности) Гришина, добившегося отдачи под суд крупного взяточника Галушка - первого секретаря Куйбышевского РК КПСС города Москвы и члена бюро горкома партии.[106] Гришин был арестован и осужден. К. М. Симис, бывший долгие годы адвокатом в Советском Союзе, описывает случай из адвокатском практики, когда тракторист - член партии, выступивший с разоблачением лихоимства директора деревоперерабатывающего завода, был по указанию первого секретаря райкома КПСС не только выгнан из партии и с работы, но отдан под суд «за клевету».[107] Во время суда набравшиеся смелости рабочие завода подтвердили слова тракториста - но он все-таки был осужден, и никакие заявления в ЦК КПСС и Прокуратуру СССР ему не помогли[108].

В Советском Союзе никто этому не удивляется: удивились бы, если бы было иначе. Ведь даже на самой верхушке класса номенклатуры, где привилегии фактически безграничны, не обходилось без взяточничества и казнокрадства. Бывшая долгое время членом Президиума и секретарем ЦК КПСС Екатерина Фурцева, спущенная затем на пост министра культуры СССР, выстроила в начале семидесятых годов под Москвой на деньги министерства роскошную дачу.[109] Член ЦК КПСС, директор Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР академик Н.Н. Иноземцев последовал ее примеру.[110] А чего стесняться? Ведь даже в хрущсвское время член Президиума и секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов, считавшийся вторым лицом в руководстве после Хрущева, как выяснилось, брал взятки за назначение на руководящие посты, прекращение судебных дел и прочие услуги. Брал он деньгами и драгоценными камнями через посредство своего приближенного Смирнова, председателя исполкома Ленинградского горсовета.[111]

Но это в «застойные» времена. А как обстояли дела во времена перестройки и гласности? «Узбекское дело» ответило на этот вопрос.

Пока следователи Гдлян и Иванов разоблачали взяточничество узбекских номенклатурщиков, в Москве взирали на это спокойно: ведь происходило разоблачение назначенцев Рашидова, деятеля брежневской поры. Но вот, возомнив, что им все можно, ретивые следователи переступили границу дозволенного: появились в их материалах имена членов горбачевского Политбюро и секретарей ЦК КПСС.

И сразу все изменилось. Прокуратура СССР занялась не взяточниками, а следователями. Их обвинили в недозволенных методах ведения дела; сознававшиеся взяточники, как по команде, отказались от своих признаний, и суды стали их оправдывать.[112]

Но ведь у этих людей действительно были изъяты миллионы рублей! Такие суммы они не смогли бы и за жизней накопить из своей зарплаты, даже не тратя из нее ни копейки. Однако вопрос об источнике миллионов никого не интересовал, велено было клеймить Гдляна и Иванова, посягнувших на честь высших лиц в номенклатуре.[113] Нельзя на нее посягать!

Номенклатуре все дозволено, и номенклатурщику все дозволено, пока он действует в интересах своего класса. Во время междуцарствия ни одна; серьезная проблема ни внутренней политики (экономический кризис, социальная апатия), ни внешней (кризис в отношениях между Востоком и Западом), унаследованная за 18 лет консервативной политики олигархии стариков, не была решена хотя бы частично. Тем не менее, в первые месяцы после прихода Андропова к власти создалось впечатление, что он собирается осуществить ряд перемен, морально очистить партию, приступить к экономическим реформам. В своей первой речи он установил срок в два года, чтобы провести ряд изменений, которые позволили бы приступить к выполнению следующей пятилетки в лучших условиях, У него не хватило на это времени, поскольку он был у власти всего пятнадцать месяцев, однако, учитывая его первые шаги, можно усомниться в результатах, к которым привели бы его реформы в будущем.

Во внутренней политике краткое пребывание Андропова у власти было отмечено, прежде всего, попыткой покончить с наиболее вопиющими проявлениями коррупции, распространившейся в своего рода семейных кругах партии из-за стабильности положения и абсолютной безнаказанности при Брежневе огромного числа местных партийных руководителей.[114] Являясь руководителем КГБ, Андропов имел всю информацию о многочисленных делах (почти никогда не предававшихся огласке), связанных с семейственностью и коррупцией, которые творились в феодальных уделах советских князьков, особенно во второй половине 70-х., когда теневая экономика разрослась до того, что проникла во все сферы экономической деятельности, В связи с распространением этого явления в сентябре 1980 г. ЦК партии принял ряд мер, направленных на борьбу с коррупцией.[115] Указания по этому вопросу были разосланы в местные партийные организации в виде секретного письма. Правящая верхушка отдавала себе отчет в том, что проблема носила столь общий характер, что лучше было подойти к ней как можно осторожнее, разбирая только самые вопиющие злоупотребления и закрывая глаза на другие. В 1981-1982 гг. прогремело несколько скандальных дел, раскрытых КГБ под руководством Андропова (которые Запад трактовал как настоящее объявление войны КГБ брежневской мафии, по выражению “Обсервер” от 7 марта 1982 г.)[116]: скандал с сервизом Екатерины 11-дело члена Политбюро - Романова, который взял напрокат в Эрмитаже бесценный сервиз, чтобы отпраздновать свадьбу своей дочери;[117] большое икорное дело, в которое был вовлечен министр рыбного хозяйства А. Ишков, старый друг А. Косыгина;[118] скандал в ОВИРе в Москве, и, наконец, бриллиантовая история, в которой непосредственно были замешаны дочь Брежнева Галина и его зять Ю. Чурбанов, заместитель министра внутренних дел.[119]