Острое двусмыслие характеров мужского и женского полов, как доказывает Хаузен, был «изобретен» в последней трети 18 века, чтобы иметь возможность объективно обосновать вытеснение женщин из области трудовой деятельности в задуманную как контраст сферу частной семейной жизни с помощью доводов о соответствующих женскому существу наклонностях и этическом предназначении женщины. Будучи провозглашенной надеждой хранительницей той добродетели самоотречения, от которой мужчина, ввиду конкурентной борьбы, вызванной условиями капитализма, должен был отказаться, женщина берет на себя психологически важную заменяющую роль. Классово – экономическая обусловленая различиями модели полов проявляется, по мнению Хаузен, прежде всего в том, что это противопоставление имело силу только для буржуазного сословия, или, может быть, также для некоторой части промышленных рабочих и не распространялось на – еще не знающие разделение труда – крестьянские семьи и домашнюю прислугу.

Общественные ограничения характера женского пола приводят в конце 18 века в плане истории развития идей к резкому взаимному противодействию революционной идеи свободы человека и буржуазной логики свободы человека, и буржуазной логики несвободы женщины. В социально – психологическом плане это противоречие можно рассматривать как заменяемое построение: принципиальная неуверенность в будущем перед лицом угрозы нарушения сословного порядка в эпоху французской и индустриальной революций смягчает традиционные сохранения строгой иерархии полов.

Неустойчивое в экономическом отношении положение мужчины, стремящегося возвыситься за счет духовной деятельности, оказывало дополнительное влияние на лишение женщины ее интеллектуальной самостоятельности. У тех авторов, котрые стремились к таким буржуазным ценностям, как безопасность и признание, противоречивая версия различения полов характеризуется генетической направленностью, тогда как авторы, ориентирующиеся, скорее, на аристократические положения , которым желание сделать карьеру и конкурентное мышление были чужды, могли себе позволить определенный идеал, снимающий эти противоречия.

Английский и американский опыт подтверждают связь между раздвоением мира в экономическом отношении и раздвоением человечества в отношении полов. В Англии времен французской революции и наполеоновских войн, когда распространяется сильное недовольство идеями Просвещения, все более жесткий принцип разделенных сфер приобретает, наряду с моральным,

и национальным возбуждением. Положительное значение женщины как «нравственного пола» здесь выражено особенно ярко. В викторианскую эпоху ее авторитетное влияние на общественную жизнь становится все сильнее. В то время одна английская писательница в своем сочинении упомянула, что современое положение их государственных дел показывает, что активное влияние женщин против растущего зла в обществе требуется более, чем когда – либо. Таким образом – это подчеркивают новейшие исследования – используемое понятие разделенных сфер как норма описания исторической реальности становится неубедительным, тем более, что сами викторианские женщины умели ловко использовать в своих политических призывах аргумент их личного, участливого восприятия по отношению к каждому отдельному случаю.

3. Пол в истории культуры

Многие труды по истории общества переносят в сугубо мужской мир. Сам факт постановки вопроса о женщинах относится к историкографическим «достижениям» последней четверти нашего столетия. Однако эмансипационное стремление вдохновленных феминизмом женщин – историков в последние три десятилетия – придать полу как квалификационной категории общества такую важность, как категориям класса, вероисповедания, этноса – поддерживается только небольшим кругом ученых, преимущественно женщин.

3.1 От истории женщин к истории полов.

Представительницами женской истории, за которую утвердилась сомнительная репутация особенной науки, уже с первых ее шагов отводилась роль рыночных торговок – зазывал. Если к началу 70-х годов речь шла еще о новом «продукте», к которому нуужно было привлечь внимание историографов, то сейчас их самообожествления отражают разочарование и возмущение тем, что во многих случаях все еще остается неуслышанным требование признание пола как одной из центральных категорий общественного устройтсва, имеющей значение для каждой сферы исторического мышления. Здесь господствует своеобразное несоответствие между оживленной и заключающей в себе большой научный потенциал исследовательской деятельностью, с одной стороны, и даже частичным игнорированием результатов этой деятельности, с другой стороны.

Причина в этом кроется не в последнюю очередь в самой истории возникновения и развития женской истории и истории полов. Получив толчок от нового женкого движения начала 70-х годов и находясь в тесной с ним связи, некоторые историки затруднялись, а другие считали ненужным настаивать на четком разграничении между политическими программмами и научными исследованиями. Поиски собственной истории, накоторые способствовали появлению первых работ, написанных в большинстве женщинами, вызывали иногда не совсем несправедливые упреки в недостатке объективности. И все же очень многие до сих пор пользуются первыми успехами женского движения. В частности, открытием новых областей и источников исторической науки, которые специалисты ранее не принимали во внимание или пренебрегали ими как исторически незначимыми. В этих первых исследованиях делался особенный уклон на различные женские движения, на формы организаций и жизненные понятия женщин, а также на «женские сферы». Необходимо было дать «героиням» возможность быть увиденными и услышенными. Выявлялись и объяснялись факты угнетения женщин.

Большинство историков женщин уже в середине 70-х годов пререключились от истории женщин к истории полов. Американские женщины – историки Герда Лернер, Джоан Келли первыми выступили за замену понятий «история женщин» понятием «история полов».

История женщин считалась теперь лишь переходным феноменом, который был необходим для процесса осознания и доведения до широкого сознания и в конечном итоге, должен был быть заменен историей отношений полов. Речь шла не только о том, чтобы постепенно, постредством все возрастающего колличества исследований, теперь обращавших внимание на женщин, устранить «половинчатость науки о полах», но и о постоянном учете мужского фактора, даже если исследования все еще часто обращались главным образом на женщинах. Для этого нужно было разрушить прочную основу якобы «всеобщей» истории, в которой женщины до сих пор брали на себя роль особого случая, и, принимая во внимание разнообразие полов, создать новый.

Такой подход вызвал широкое одобрение во многих странах. Начались оживленные дибата по поводу определения «пола», которые опровергли все разговоры о том, что история полов не обладает достаточной теоритической базой. Сознание того, что под «женственностью» и «мужественностю» нужно понимать не природно – естественную категорию, а социокультурные строения бытия, созданные в рамках исследований , меняющиеся и изменяемые в зависимоти от соединения культуры и истории,