Таким образом, очень многое зависит от того, удастся ли женщине понравиться мужчине, угадать его желания, покориться

его воле: ее собственное существование, целостность и счастье семьи и, тем самым, - не устаёт уверять Руссо - также благополучие общества.

Так, женщина создана для того, чтобы нравиться мужчине, и она должна учиться этому во всевозможных областях; однако, конечно, нужно избегать «фальшивого» желания нравиться, например, желания нравиться всем мужчинам, а не одному, или чрезмерных трат в покупке нарядов и т.п Она должна развивать «милые таланты», но ни в коем случае не доводить их до занятия искусством. Высшим требованием к ней является сдержанность, стыдливость, но, с другой стороны, она должна быть кокеткой и уметь использовать свои женские искусства, чтобы привязать мужчину к дому. К особым её достоинствам относиться умение выбирать обходные пути для того, чтобы умилостивить разгневанного мужчину или хитростью установить согласие между детьми; природная женская хитрость, однако, не должна перерождаться в неискренность и т.д.

Женщина не только становиться в качестве «другого» чем-то чужеродным для мужчины, не только обозначается им как «тайна». Для неё самой, зависящей от построенного на противоречиях мужского довода, обязывающего, однако, на то, чтобы определить её сущность; для неё как соглашающейся со всеми противоречивыхми мужскими желаниями и страхами, необыкновенно трудно быть убеждённой в самой себе.

Руссо так же необходит стороной взаимоотношения и значение связи матери и дочери, в особенности значение глубины взаимной любви, которая привызывает дочь к матери и, вероятно, мать к дочери: новый вид подавления патриархальным обществом, препядствия в развитии и становлении личности, отчуждение сексуальности и т.д. девушка узнаёт не с мужчиной, а прежде всего и в основном с матерью.

Структура Руссо явила собой мощный толчок исторического развития, ограничила женщину в ее человеческих возможностях. Поскольку соотношение полов, независимо от вида господства/подчинения, понимается как взаимодополняющее, то недолжен ли и мужчина при таком разделении способностей и характеристик терять в чем-то существенном?

Как показывает Руссо, мужчина не лишается тех качеств, которые отводятся женщине; «разделение» проявляется скорее как остановка женщины на более низкой ступени развития способностей, в то время как мужчина добавляет к этим способностям новые.

1.2 Конструкты женственности у

Л.Н. Толстого.

«Крейцерова соната» Толстого стала выдающимся событием в литературной жизни конца 80-х годов прошлого столетия.

В этом не очень популярном произведении, но сделавшем много шума в своё время, речь идёт об отношениях между мужчиной и женщиной и, кроме того, о браке как общественном институте. На примере отдельно взятого брака демонстрируется, как именно общественная конструкция любви и брака неизбежно ведет к моральной гибели обоих супругов, к катастрофе, к убийству, причем убийство замещает самоубийство, мысль о котором посещает неоднократно как мужа, так и жену. Конечным результатом выяснения причин этого становится пропаганда новых норм поведения, революционно отрицающих все ранее принятые общественные нормы. Эти новые нормы притендуют одновременно на возможность решения проблемы пола, любви и брака для каждого в отдельности.

Толстой далее в послесловии к «Крейцеровой сонате» формулирует собственную теорию сущности христианской веры, созданную им самим идеальную религию, то она логично вытекает из структуры рассказа и лишь развивиает лежащие в основной структуре произведения принципы: «А Я говорю вам.»

Скандальность позиции этого «Я» состоит в том, что она, на первый взгляд, находиться в противоречии со всей системой ценностей общества, с его жизненной практикой и привычным осмыслением действительности. Но несмотря на этот образ идущего в разделении с обществом человека, Толстой оказывается связан общественными доводами своего времени намного сильнее, чем считалось ранее, и даже сильнее чем осознавал сам писатель, когда столь резко формулировал свое неприятие культурных стандартов. Это касается прежде всего довода, в который он повторно включается в своем тексте «Крейцерова соната», т.е. гендерного исследования . В соответсвии с метафорой, одного писателя того времени, этот текст может рассматриваться как полотно, сотканное из нитей дискурса, которые служат проводниками в нем и совмещают его; но вместе с тем этот текст является собой показателем данного исследования.

Тот факт, что на основании этого Толстой становится участником одного из центральных исследований своего времени – гендероного исследования, - подтверждаются действия, где выявляются первые фактики огромной теории – тема различения полов.

Герои, проводящие время в дороге, горячо спорят о том, о чем спорит в это время вся Европа, а именно: об институте семьи, о возможностях расторжения брака и, не в последнюю очередь, о вопросе, занимающим с некоторых пор многие умы: о женском образовании и эмансипации. Спектр тогдашних споров о гендерных ролях расширяется, но все же не выходит за рамки исследований. Но далее становится понятной противоречивость этого довода, поскольку разоблачается та общественная действительность, те культурные стандарты, которые независимо от всех споров того времени о равноправии полов и т.п. действительно определяют мысли, действия и чувства мужчины и женщины. Общественная действительность, социализация человека это те факторы, которые ведут к изменению психики и ненависти между полами.

В ранних своих произведениях Толстой воспевал близость женщины к природе и, предерживаясь романтических традиций, возвеличивал ее до спасительницы погрязшего в пороках общества. Теперь же от этого положительного представления ничего не осталось. Хотя женщина и является жертвой общественных обсуждений, но вместе с тем и прежде всего она является непосредственной носительницей этих обсуждений. Естественность женщины сводится теперь лишь к ее животной сущности, инстинктивной стороне, она «запятнана» чувственностью, которая одновременно осуждается как нечто противоестественное. В этом моменте Толстой в некоторой степени движется в своих доводах по кругу, при этом он в очередной раз проявляет себя как верный последователь философии Руссо, который сформулировал в первую очередь весьма противоречивые идеи о «женщине». Согласно Руссо, в женщине непременно следует воспитывать «естественную стыдливость».

Толстой обращается к модели женственности, которая сложилась в Западной Европе после смены рассуждений о равноправии полов, характерной для эпохи Просвещения, под влиянием натурфилософии Руссо. Эта модель, не в последнюю очередь в результате распространения литературы романтизма, определяла коллективное мышление в России. И все еще определяет его. Художественне образы, создаваемые в литературе, разделяют женственное на идеализируемую и демоническую фигуры: это и воплощенная «вечная женственность», и порочность, святая и блудница, ангел и демон. При этом женщина всегда сравнивается с природой.