Портрет этого человека, занявшего во время войны все высшие посты в государстве, будет неполным, если не попытаться ответить на вопрос: был ли полководческий талант у будущего генералиссимуса? Проявил ли себя Сталин как полководец в различные периоды войны? Какова роль в полководческой деятельности Сталина его непосредственного окружения? Почему при “гениальности” Верховного наши потери оказались в два-три раза большими, чем у противника?

Сталин никогда не обладал выдающимися прогностическими способностями. Да это и невозможно при догматическом складе ума. Но самое главное, Сталин при наличии сильной воли и негибкого ума не мог опереться на профессиональные военные знания. Он не знал военной науки, теории военного искусства. Он доходил до всех премудростей стратегии, оперативного искусства в ходе кровавой эмпирии, множества проб и ошибок. Реноме Сталина как полководца поддерживалось коллективным разумом Генерального штаба, незаурядными способностями некоторых крупных военачальников, находившихся рядом с ним во время войны. Это прежде всего – Б.М. Шапошников, Г.К. Жуков, А.М. Василевский, А.И. Антонов. Сталин, который, в сущности, никогда не бывал в воинских частях, в штабах, полевых пунктах управления, не представлял по-настоящему механизм функционирования военной системы, ему часто не хватало, особенно в первые полтора года войны, чувства оперативного времени, реальных пространственных координат театра военных действий, возможностей войск. Отсюда его распоряжения, заранее обречённые на невыполнение, или поспешные, непродуманные действия.

Подписи Сталина на тысячах документов Ставки – не свидетельство его мессианской роли. Мессией был сам народ. А роспись синим карандашом на документах – лишь свидетельство, что ее владелец всю войну должен, обязан был свои волю и ум посвятить страшной борьбе с силами зла, с которыми он опрометчиво пытался установить отношения “дружбы” накануне войны; конечно, не Сталин, а прежде всего его военное окружение сделало в конце концов ставку коллективным органом стратегического руководства.

Самое большое влияние на Сталина как военного деятеля оказали Шапошников, Жуков, Василевский, Антонов. Пол их воздействием во время кровавых будней войны Сталин постигал азбучные истины оперативного искусства и стратегии. И если в первой дисциплине он остался на уровне посредственности, то в стратегии преуспел больше. Благодаря этой “четвёрке”, каждый из которых в разное время был начальником Генерального штаба, представителем или членом Ставки либо заместителем Верховного Главнокомандующего. Сталин смог проявить себя и как военный руководитель. При наличии такого блистательного окружения было просто трудно не проявить себя. Каждый из четырёх – неповторимая военная индивидуальность. Нельзя не признать, что Сталин это смог увидеть и оценить. А главное – использовать. Мышление этих талантливых военачальников буквально питало решения и волю Верховного. Если Шапошников помог Сталину постичь суровую логику вооруженной борьбы, значение эшелонирования при обороне и наступлении, роль и место стратегических резервов в операциях, то Георгий Константинович Жуков, самый прославленный полководец Великой Отечественной Войны, оказал влияние на Верховного в другом. Сталин видел в Жукове не только талантливого полководца, волевого исполнителя решений Ставки, но и человека в чем-то, как казалось Сталину, родственного себе в смысле решительности, силового напора, бескомпромиссности. В первый период войны Жуков стал для Сталина “палочкой-выручалочкой”.

Вместе с тем нужно сказать, что Сталин причастен к появлению принципиально новых форм стратегических действий-операций групп фронтов. Это были сложнейшие и крупнейшие комплексы боёв и сражений, подчинённые единому замыслу, согласованные по цели, месту и времени. В некоторых из этих операций участвовали от 100 до 150 дивизий, десятки тысяч орудий, 5-7 тысяч самолётов. Именно здесь, в таких операциях, где участвовало несколько фронтов, Сталин сам по-настоящему почувствовал себя полководцем. Крупные масштабы не означали для него лишь количественное выражение используемой мощи. В них он видел большие возможности собственного стратегического самовыражения и самоутверждения. После Московской и Сталинградской битв Сталин постоянно стремился “сочленить” усилия разных фронтов в новых и новых стратегических операциях. Курская, Белорусская, Восточно-Прусская, Висло-Одерская, Берлинская, Маньчжурская операции соответствовали не только объективному ходу дел, но и пристрастию Сталина ко всему крупному, масштабному, подавляюще огромному. А это были именно такие операции.

В последние полтора года войны Сталин научился неплохо разбираться в оперативных вопросах. Часто предлагал в той или иной наступательной операции осуществить окружение вражеской группировки. “Набор” форм боевых действий, которые он усвоил, не был богатым. Но он постигал военное искусство, по достоинству оценивая предложения, которые делались командующими фронтами, военными членами Ставки. Верховный питал “слабость” к такой форме наступательных действий, как окружение и уничтожение противника ударами нескольких фронтов.

Сам Сталин не выдвигал стратегические идеи операций, но в 1943- 1945 годах был в состоянии оценить их по достоинству. Его “гениальность” во второй и третий периоды войны чаще всего выражалась в понимании и одобрении рациональных предложений, выдвигаемых Жуковым, Василевским, Антоновым, командующими фронтами.

Мышление Сталина обеднялось его слабым представлением о фронтовой жизни, повседневном быте войск, дыхании той раскалённой линии, где соприкасались, яростно сражаясь, две гигантские военные машины. Чтобы не прослыть кабинетным полководцем, Сталин твёрдо решил, хотя бы для истории, побывать на фронте. И такая поездка, чрезвычайно тщательно готовившаяся, состоялась. Сталин побывал на Западном и Калининском фронтах в начале августа 1943 года. Он мог теперь быть удовлетворённым: никто не смел думать (говорить-то, естественно, не смел никто!), что полководец видел фронт лишь с помощью кинохроники.

Сталин был во главе народа и армии в войне. Его воля и целеустремлённость как политического и государственного деятеля сыграли свою роль в разгроме фашизма. Если считать, что он, как лидер такой огромной и мощной страны, имел различные грани, то его полководческая грань не была сильнейшей. Лишь в 1944-45 годах он приблизился к полководческому уровню своих военных помощников. Его в значительной мере дилетантское и некомпетентное руководство выражалось прежде всего в катастрофических материальных и людских потерях. Их смог вынести лишь советский народ, который устоял не благодаря, а вопреки “гению” Сталина. Ссылки на внезапность, неподготовленность, вероломство Гитлера, ошибки военачальников и т.д. не оправдывают Сталина, а лишь подчеркивают его стратегическую близорукость и ущербность. Верховный Главнокомандующий, возглавляя Вооруженные Силы, привел их к победе ценой невообразимых потерь.

Мы знаем, что подлинный талант, стратегическое мышление полководца как раз и ценятся за способность достичь самых высоких целей с наименьшими жертвами. Этого таланта Сталин не проявил. Несколько десятков миллионов жизней пришлось положить советскому народу на алтарь Победы. Истории неизвестны доселе масштабы таких потерь. И если сопоставить их с “полководческим гением” Сталина, то сразу станет очевидной неуместность приписывания Верховному особых заслуг в Победе. Эти заслуги целиком и полностью принадлежат советскому народу.