Величайшая заслуга Теофраста – создание им труда, посвя­щенного истории предшествующей философии – «Мнения физи­ков». После выхода в Свет в 1879 г. капитального труда Г. Дильса «Греческие доксографы» не осталось сомнений в том, что к этому произведению как к первоисточнику восходят все последующие доксографические произведения. Конечно, мы знаем о критических замечаниях Ксенофана и Парменида в адрес предшествующих учений, о полемике Платона с предшественниками и современни­ками; возможно, писал о мнениях первых философов софист Гиппий; из одного свидетельства известно нам .название труда софиста Дамаста «О поэтах и мудрецах». Мы говорили о свиде­тельствах Аристотеля о древних мыслителях. Однако первым собственно историко-философским документом, известным нам по фрагментам, сохранившимся у доксографов (Симпликий, Диоген Лаэрций, Гален и др.), а также по большому фрагменту «Об ощу­щениях», сохранившемуся в рукописи XIV в., были именно «Мне­ния физиков». Специально предназначенные быть историко-философским произведением, они долгое время считались – в отличие от аристотелевских свидетельств – весьма достоверным источ­ником, содержащим данные, не искаженные или искаженные в малой степени воздействием перипатетической доктрины. Мысль эта основывалась на том, что Теофраст располагал, видимо, кни­гами своих предшественников, хранившимися в библиотеке пла­тоновской Академии, но впоследствии утерянными. Лишь в послед­ние годы, основываясь на несомненном сходстве обзора мнений философов в первой книге «Метафизики» Аристотеля и изложе­ний Теофраста, некоторые историки истории философии стали приходить к заключению, что Теофраст лишь повторяет Аристо­теля, даже углубляя и усугубляя его ошибки. «Следует отсюда заключить, что по меньшей мере в отношении «причин» досократиков он является совершенно предубежденным свидетелем и заслуживает даже меньшего доверия, чем Аристотель»16. Правда, этот крайний вывод не встретил широкого признания. Дело в том, что, в отличие от Аристотеля тем более Платона, Теофраст при­водит, используя доступные ему источники, подлинные фрагменты из произведений философов прошлого. А это неоценимый и уни­кальный вклад его в историю философии, ибо с течением времени произведения эти были утеряны и трудно сказать, кто из последующих доксографов имел возможность ими пользоваться. Правда, поскольку труд Теофраста сохранился лишь фрагментарно, мы не знаем постановки им вопроса о целях и задачах этого произ­ведения, не видим изложения методологических и методических установок. Трудно, впрочем, предположить, что научная добро­совестность, свойственная Аристотелю, была столь быстро утра­чена его учеником17. Поэтому думается, что «Мнения физиков» заслуживают не меньшего уважения и доверия, чем другие истори­ческие произведения ранних перипатетиков, обычно высоко оцени­ваемые исследователями18 .

Труд Теофраста по истории философии существовал, видимо, в двух вариантах: «О мнениях физиков» в 16-ти кн. и «О физиках» в 18-ти кн. Возможно, впрочем, что это одна и та же работа, но ко второй добавлено «Краткое изложение» в 2-х кн. Разночтения в каталоге Диогена Лаэрция (V, 48) показывают, что он, видимо, пользовался какими-то различающимися каталогами. Видимо, только по этим каталогам называет он труды Теофраста, по­священные отдельным философам: Анаксагору («Против Анакса­гора» и «Об Анаксагоре»), Анаксимену, Архелаю, Демокриту («О Демокрите», «Об астрономии Демокрита») и Эмпедоклу.

Судя по реставрации Дильса, труд Теофраста строился сле­дующим образом. Сначала идет изложение учений древних о «на­чалах», построенное по хронологическому принципу, сопровожда­емое замечаниями о каждом из философов и о тех отношениях, в которых они стояли друг к другу. Уже Теофраст заложил основа­ния группировки философов по «школам», соответственно отноше­ниям ученика к учителю. Однако другие фрагменты, и прежде всего «Об ощущениях», заставляют предположить, что далее Теофраст сопоставляет мнения древних по тому или иному вопросу, группи­руя их попарно в соответствии с тем, к какой из двух противо­положных точек зрения они примыкают. Так, «об ощущениях есть много мнений, в общем образующих две [группы ]: одни [считают, что ощущение] вызывается подобным, другие же – противо­положным. А именно, Парменид, Эмпедокл и Платон – подобным, [последователи же] Анаксагора и Гераклита – противополож­ным» (ДД, 499). Такое освещение истории философских учений позволяет воссоздать живую картину борьбы противоположных мнений, но одновременно и подсказывает скептический в отноше­нии этих учений вывод, побуждающий обратиться к «истинному» учению, т.е. аристотелизму.

Смысл такого сопоставления в теоретическом плане – «апоретика», позволяющая преодолеть «крайности» и вывести истину из противоположных утверждений путем разрешения противоре­чий, в которые впали авторы древних учений. Способствуя выяв­лению учений древних в «чистом» виде, в самых абстрактных их положениях, этот метод в тоже время невольно заставлял древ­них «отвечать» на те вопросы и решать те проблемы, которые им, возможно, и не виделись. В этом, конечно, слабость историко-философской работы Теофраста.

Другой крупный ученик и продолжатель дела Аристоте­ля – Евдем Родосский. Есть основания думать, что он помогал учителю в написании «Метафизики» и сформулировал возражение против платоновской теории идей, носящее название «третий человек» (см.: Арист. Мет, I, 9, 990b, об этом пишет Александр Афродизийский, см.: Мул. III. Евдем, фр. 115). Евдем прославился своими комментариями к произведениям Аристотеля, и прежде всего к «Физике». Здесь он во все не оригинален, по существу пе­ресказывая учителя. Во всяком случае, Симпликий, в коммента­рии которого к «Физике» Аристотеля содержатся обширные вы­держки из комментария Евдема, сопровождает или вводит их словами: « .следует Аристотелю», « . парафразирует Аристоте­ля» и т.д. Отметим, что Евдем ввел понятия «целое» и «движе­ние» в число категорий. В результате он несколько отклоняется от воззрений учителя в вопросах, где физика граничит с метафизи­кой по проблемам движения. Евдем обратил внимание на тот факт, что трактовка неподвижного двигателя как источника непре­рывного движения (см.: Арист. Физ., VIII, 10, 267b) подразуме­вает телесный контакт между ним и движущимися телами. Однако этому противоречит признание неподвижности и бестелесности божества (см.: Мул. III. Евдем, фр. 82). Евдем не дает разрешения этой апории, да оно, видимо, невозможно.

Среди сочинений, дошедших до нас под именем Аристотеля, сохранилось произведение под заглавием «Евдемова этика». Есть все основания .думать, что это лекции Евдема, читанные в соответ­ствии с принципами Аристотеля, но содержащие некоторые от­клонения. Главное из них состоит в следующем. Если Стагирит ограничивается в своих этических учениях естественными предрасположениями и задачами человека, то Евдем увязывает нравст­венное действие с идеей божества. Подобно тому как врач нужда­ется в мериле, излечима ли болезнь, нравственный человек должен обладать мерилом нравственности и морального выбора Часто утверждают, что таким критерием должен быть разум. Однако Евдем считает, что этого недостаточно. Человек должен ориенти­ровать свою жизнь на повелевающее начало и на состояние, реали­зующее его повеления, «точно так же, как для раба определяющим является господство его господина, а для всякой сущности – ее повелитель» (Евд. этика, VII, 15, 1249а). Но ведь и повелевать можно по-разному. Одно дело врачебное искусство, а дру­гое – здоровье. Разум подобен первому, божество – второму. Ибо «бог не постигается как непосредственно повелевающий, он только дает те же заповеди, что и разум» (там же). Не нуждаясь ни в чем, он – предмет созерцания, которое и представляется высшим благом.