Уче­ный по­не­во­ле

В кон­це вес­ны 1889 го­да про­фес­сор Джон Ф. Пек, ко­то­рый чи­тал лек­ции по гре­че­ско­му язы­ку в не­боль­шом кол­лед­же Обер­лин (штат Огайо), об­ра­тил­ся к од­но­му из сту­ден­тов, изу­чав­ших клас­си­че­ские язы­ки и ли­те­ра­ту­ру, с прось­бой по­ду­чить фи­зи­ку, что­бы на бу­ду­щий год пре­по­да­вать эле­мен­тар­ный курс этой нау­ки.

- Но я не знаю фи­зи­ки.

- Ка­ж­дый, кто хо­ро­шо ус­ваи­ва­ет гре­че­ский, мо­жет пре­по­да­вать фи­зи­ку.

- Хо­ро­шо, - ска­зал сту­дент, - но за все по­след­ст­вия от­ве­чае­те вы.

По­след­ст­вия­ми ока­за­лись два наи­бо­лее фун­даментальных ис­сле­до­ва­ния в об­лас­ти фи­зи­ки XX ве­ка. Мил­ли­кен от­ве­тил про­фес­со­ру согла­сием, так как ну­ж­дал­ся в день­гах. К изу­че­нию клас­си­ки он не вер­нул­ся.

Ро­берт Мил­ли­кен ро­дил­ся 22 мар­та 1868 го­да в шта­те Ил­ли­нойс в се­мье свя­щен­ни­ка. Его детст­во про­шло в не­боль­шом, сто­яв­шем на бе­ре­гу ре­ки, го­род­ке Ма­к­во­ке­та (штат Ай­о­ва). “Мой отец и мать вос­пи­та­ли шес­те­рых де­тей - трех де­во­чек и трех маль­чи­ков, жи­вя на жа­ло­ва­нье свя­щен­ни­ка не­боль­шо­го го­род­ка в ты­ся­чу три­ста дол­ла­ров в год, - рас­ска­зы­вал он. - Мы но­си­ли кос­тю­мы и пла­тья из си­ней бу­маж­ной тка­ни и хо­ди­ли бо­си­ком, на­чи­ная с окон­ча­ния шко­лы в мае и до на­ча­ла за­ня­тий в сен­тяб­ре. Зи­мой мы, маль­чи­ки, рас­пи­ли­ва­ли еже­днев­но де­сять че­ты­рех­фу­то­вых бре­вен. Так про­дол­жа­лось до тех пор, по­ка мы не на­пи­ли­ва­ли де­сять кор­дов (1 корд = 3,63 ку­бо­мет­ра) дров. Во вре­мя ка­ни­кул по ут­рам мы долж­ны бы­ли ра­бо­тать в са­ду, но по­сле обе­да у нас бы­ло сво­бод­ное вре­мя для игр”.

Де­ти пла­ва­ли в ре­ке, иг­ра­ли в бейс­бол, два раза в день дои­ли ко­ров, вста­ва­ли в три ча­са но­чи, что­бы встре­тить бро­дя­чую цирко­вую труп­пу, вы­учи­лись кру­тить­ся на самодель­ных па­рал­лель­ных брусь­ях и ни­ко­гда не слы­ха­ли о том, что взрос­лый че­ло­век мо­жет за­ра­бо­тать се­бе на жизнь, про­во­дя вре­мя в ла­бо­ра­то­рии и ра­бо­тая над ка­кой-то фи­зи­кой. Для них сло­во “фи­зи­ка” свя­зы­ва­лось с по­ня­ти­ем о сла­би­тель­ном (разг. physic - сла­би­тель­ное).

Курс фи­зи­ки в сред­ней шко­ле Ма­к­во­ке­ты вел сам ди­рек­тор, ко­то­рый в лет­ние ме­ся­цы за­нимался глав­ным об­ра­зом по­ис­ка­ми под­зем­ных вод при по­мо­щи раз­дво­ен­но­го оре­хо­во­го пру­ти­ка и уж во вся­ком слу­чае не очень-то ве­рил во всю эту ерун­ду, на­пе­ча­тан­ную в учеб­ни­ке: “Как это мож­но из волн сде­лать звук? Ерун­да, маль­чики, это все ерун­да?” Но за­то учи­те­ля ал­геб­ры Мил­ли­кен с ува­же­ни­ем вспо­ми­нал всю жизнь.

Ко­гда ему ис­пол­ни­лось во­сем­на­дцать, он по­ступил в Обер­лин­ский кол­ледж - брат его ба­бушки был од­ним из ос­но­ва­те­лей это­го учеб­но­го за­ве­де­ния. На вто­ром кур­се кол­лед­жа он вновь про­слу­шал курс лек­ций по фи­зи­ке, ко­то­рые бы­ли ни­чуть не ве­се­лее тех, что ему чи­та­ли в сред­ней шко­ле. На­вы­ки в спор­тив­ных иг­рах и ат­ле­ти­ке, при­об­ре­тен­ные в дет­ст­ве на зад­них дво­рах, по­могли ему по­лу­чить ме­сто пре­по­да­ва­те­ля гим­настики, а до­ход от пре­по­да­ва­ния фи­зи­ки в сред­ней шко­ле еще бо­лее ук­ре­пил его финан­совое по­ло­же­ние.

Мил­ли­кен, на­до ска­зать, доб­ро­со­ве­ст­но от­носился к сво­им пре­по­да­ва­тель­ским обя­зан­но­стям. Что­бы ид­ти впе­ре­ди сво­их уче­ни­ков, он изу­чал все учеб­ни­ки, ка­кие толь­ко мог дос­тать. В то вре­мя в аме­ри­кан­ских кол­лед­жах бы­ло все­го две кни­ги по фи­зи­ке - пе­ре­ве­ден­ные с фран­цуз­ско­го язы­ка ра­бо­ты Га­но и Де­ша­не­ля.

При та­ких об­стоя­тель­ст­вах Мил­ли­кен дей­ствительно хо­ро­шо нау­чил пред­мет.

По окон­ча­нии кол­лед­жа в 1891 го­ду Мил­ли­кен про­дол­жал пре­по­да­вать фи­зи­ку в Обер­ли­не, по­лу­чая не­боль­шое жа­ло­ва­нье. Он был вынуж­ден за­ни­мать­ся этим, ибо, как го­во­рил он сам, “в тот год де­прес­сии ни­ка­кой ва­кан­сии не бы­ло”. Од­на­ко пре­по­да­ва­те­ли Обер­ли­на зна­чи­тель­но серь­ез­нее от­но­си­лись к ро­ли Мил­ли­ке­на в нау­ке, чем он сам, и без его ве­до­ма на­пра­ви­ли его до­кументы в Ко­лум­бий­ский уни­вер­си­тет. Ему бы­ла пред­ло­же­на сти­пен­дия, и Мил­ли­кен по­сту­пил в уни­вер­си­тет, ибо дру­гой воз­мож­но­сти по­лу­чать ре­гу­ляр­но 700 дол­ла­ров у не­го не бы­ло. В Колум­бийском уни­вер­си­те­те он впер­вые встре­тил­ся с людь­ми, глу­бо­ко ин­те­ре­со­вав­ши­ми­ся фи­зи­кой, Мил­ли­кен ре­шил по­сле­до­вать их при­ме­ру и по­пытаться стать на­стоя­щим уче­ным, не­смот­ря на то, что уже мно­го лет тер­зал­ся со­мне­ния­ми от­но­си­тель­но сво­их спо­соб­но­стей.

В 1893 го­ду нау­ка в Аме­ри­ке бы­ла отста­лой. Толь­ко лю­ди, по­лу­чив­шие об­ра­зо­ва­ние в Ев­ро­пе, хо­ро­шо пред­став­ля­ли се­бе, как имен­но сле­ду­ет вес­ти на­уч­но-ис­сле­до­ва­тель­скую ра­бо­ту. На фи­зи­че­ском фа­куль­те­те Ко­лум­бий­ско­го уни­верситета был толь­ко один та­кой че­ло­век - про­фессор Майкл Пью­пин, по­лу­чив­ший об­ра­зо­ва­ние в Кем­брид­же. Мил­ли­кен го­во­рил: “Слу­шая курс оп­ти­ки, ко­то­рый чи­тал док­тор Пью­пин, я все боль­ше удив­лял­ся. Впер­вые в жиз­ни я встре­тил че­ло­ве­ка, ко­то­рый на­столь­ко хо­ро­шо знал анали­тические про­цес­сы, что, не го­то­вясь к за­ня­ти­ям, при­хо­дил еже­днев­но в ау­ди­то­рию и из­ла­гал свои мыс­ли в ви­де урав­не­ний. Я ре­шил по­пы­тать­ся нау­чить­ся де­лать то же са­мое”. Ко­гда срок сти­пен­дии, на­зна­чен­ный Мил­ли­ке­ну для изу­че­ния фи­зи­ки, ис­тек, она не бы­ла во­зоб­нов­ле­на: Пью­пин пред­по­чел Мил­ли­ке­ну дру­го­го кан­ди­да­та.

Ко­гда до Пью­пи­на дош­ло, что Мил­ли­кен ос­тал­ся без вся­ких средств, он заинте­ресовался им все­рь­ез. На сле­дую­щий год имен­но по на­стоя­нию Пью­пи­на Мил­ли­кен ре­шил по­ехать учить­ся в Гер­ма­нию. Мил­ли­ке­ну при­шлось приз­наться, что у не­го нет средств, и Пью­пин дал ему взай­мы не­об­хо­ди­мую сум­му. Пью­пин хо­тел по­да­рить ему эти день­ги, но Мил­ли­кен не согла­сился и вру­чил Пью­пи­ну рас­пис­ку в по­лу­че­нии де­нег.

Пе­ред са­мым отъ­ез­дом Мил­ли­кен встре­тил­ся еще с од­ним че­ло­ве­ком, сыг­рав­шим значи­тельную роль в его жиз­ни. Во вре­мя лет­ней сес­сии Мил­ли­кен по­бы­вал в не­дав­но от­кры­том Чи­каг­ском уни­вер­си­те­те, где по­зна­ко­мил­ся с А. А. Май­кель­со­ном. Ни один че­ло­век ни­ко­гда не про­из­во­дил на мо­ло­до­го уче­но­го столь силь­ного впе­чат­ле­ния. Здесь же он в 1895 году по­лу­чил док­тор­скую сте­пень.

Мил­ли­кен на­хо­дил­ся в Ев­ро­пе (ра­бо­та­ет в Бер­лин­ском и Гет­тин­ген­ском уни­вер­си­те­тах), ко­гда за се­рией экс­пе­ри­мен­таль­ных ра­бот по­сле­до­вал гран­диозный взрыв всех клас­си­че­ских тео­рий. В 1895 и 1896 го­дах про­зву­ча­ли в нау­ке име­на Бек­ке­ре­ля, Рент­ге­на, Кю­ри и Том­со­на.

Бро­же­ние еще про­дол­жа­лось, ко­гда ле­том 1896 го­да Милли­кен по­лу­чил от А. А. Май­кель­со­на те­ле­грам­му с пред­ло­же­ни­ем за­нять ме­сто ас­си­стен­та в Чи­каг­ском уни­вер­си­те­те. Мил­ли­ке­ну бы­ло то­гда 28 лет. “Я от­дал мою оде­ж­ду вме­сте с че­мо­да­ном в за­клад ка­пи­та­ну од­но­го из су­дов Аме­ри­кан­ской транс­порт­ной ли­нии, за­верив ком­па­нию, что я вы­пла­чу ка­пи­та­ну стои­мость про­ез­да в Нью-Йор­ке и толь­ко по­сле это­го при­ду за ве­ща­ми”.