Декораторы русского балета нанесли смертель­ный удар этой застарелой рутине, по-новому осмыслив роль художника в театре и создав ряд образцовых спектаклей, оставивших неизгладимый след в европейской художественной культуре.

Методы и творческие приемы, благодаря кото­рым был достигнут этот результат, отчасти уже Знакомы нам, так как сложились в станковой жи­вописи названных художников.

По характеру своих дарований художники «Мира Искусства» были не живописцами, хотя и обладали тонким пониманием декоративных воз­можностей цвета, а скорее рисовальщиками, изощ­ренными мастерами линии и графического силуэ­та. В живопись театра они перенесли те же деко­ративно-графические представления, замыкая твердой контурной линией очертания каждой фор­мы, как бы расчленяя ее на ряд сопоставленных друг с другом плоскостей и нередко превращая предмет в элемент декоративного орнамента. Плоскости окрашивались чистыми, яркими, интен­сивно звучащими пятнами цвета; таким способом художники придавали сценическим композициям особую напряженность колористического строя.

Ретроспективные тенденции «Мира Искусства» проявились в спектаклях дягилевской антрепризы с особенной силой и очевидностью. На сцене вос­создавались образы романтизированного прошло­го. Каждый из художников получил возможность обращаться к тем эпохам, которые были ему наи­более знакомы и близки.

Самым изобретательным и разносторонним по­казал себя Бакст. В балетах «Шехеразада» (1910) и «Синий бог» (1912) он создал образы фантасти­ческого, сказочного Востока, стилизованные в духе иранских миниатюр; в «Нарциссе» (1911), «Даф­нисе и Хлое» (1912) и «Послеполуденном отдыхе фавна» (1912) возрождал античность по мотивам греческой скульптуры и вазовой живописи, в «Кар­навале» (1910) и «Видении розы» (1911) своеоб­разно интерпретировал эпоху романтизма. Неис­черпаемая историческая эрудиция Бенуа помога­ла ему воскрешать образы самых различных и несхожих друг с другом культур, от излюбленного им века Людовика XIV в балете «Павильон Армиды» (1909) до романтических 1830-х годов в «Шопениане» (1909) и «Жизели» (1910), от петер­бургского балаганного представления, воссоздан­ного И. Ф. Стравинским в балете «Петрушка» (1911), до андерсеновской сказки о Китае, стили­зованной наподобие «китайщины» XVIII столе­тия — в оформлении оперы того же композитора «Соловей» (1914).

Декорации Рериха к опере «Псковитянка» (1909), к сцене половецких плясок из оперы «Князь Игорь» (1908 и 1914) и особенно к балету Стравинского «Весна священная» (1912) имели огромный успех у западноевропейских зрителей, перед которыми впервые раскрывался неведомый им поэтический мир русского средневековья и за­гадочной славянской языческой древности. Впро­чем, успех и мировое признание достались тогда всем русским художникам, работавшим в дягилевской антрепризе. Имена Бакста, Рериха, Бенуа, Добужинского, Головина, К. Коровина, Стеллецкого, Билибина, Анисфельда и Судейкина вошли в историю европейской театральной культуры.

Основным творческим методом, обусловившим этот успех, явилась искусная стилизация, широко развитая, как мы уже видели, в станковом творче­стве названных мастеров — стилизация строго историчная у Бенуа и Добужинского, более сво­бодная у Бакста, Головина и других художников, но неизменно основывающаяся на обширных и разносторонних знаниях, и в первую очередь на острой исторической интуиции.

Первая мировая война положила предел пе­риоду высшего расцвета театрально-декорацион­ной живописи «Мира Искусства». В дальнейшем художники этого объединения лишь изредка, эпи­зодически принимали участие в деятельности дягилевской антрепризы. В 1914—1916 годах их за­менили представители молодого поколения — Н. С. Гончарова и М. Ф. Ларионов. Позднее Дяги­лев привлек к театральной работе крупнейших живописцев Франции и Западной Европы. Деко­раторами русского балета стали Пикассо, Дерен, Брак, Матисс, Руо, Утрилло, Дж. де Кирико, Хуан Грис, Миро, Макс Эрнст и некоторые другие изве­стные художники, ранее не работавшие в театре.

Незнающий границ во времени и пространстве была работа художников “Мира искусства”, для которых, пожалуй, вся художественная культура в ее прошлом, настоящем и будующем стала “моделью” для творчества.

Культ красоты обязывал. Но все же “Мир искусства” был у каждого художника свой, и поэтому творчество мирискусников в целом отличается удивительной образностью, многозвучием “ оркестра” форм и сюжетов. В их произведениях – горькая ирония и романтическая мечтательность, оптимистический молодой напор и усталый спектицызм, скифские курганы и дымные современные города, жизнь Версаля, быт московских купчих и многое, многое другое.