Судя по всему, деревенский люд предпочитал металлические браслеты, в основном медные (серебряные и тем более золотые были достоянием знати). Носили их и на левой, и на правой руке, иногда на обеих, да притом по нескольку штук, на запястье и около локтя, поверх рубах и под ними . (Нелишне, кстати, заметить, что исследователи указывают — наряд славянских женщин был не столь богат металлическими украшениями, как у некоторых соседних племён.)

Металлические браслеты хорошо изучены археологами, учёные делят их на множество типов и подтипов по способу изготовления, по особенностям соединения или художественного оформления концов. Тем не менее, в отличие, например, от височных колец, лишь немногие разновидности браслетов говорят нечто определённое о племени, к которому принадлежал носивший их человек. Учёные выделяют разве что новгородские «обручи» из витой проволоки с обрубленными концами. Может быть, браслеты считались менее «священными» предметами, чем те же височные кольца — принадлежность женского головного убора, который, как показано в предшествующей главе, очень мало менялся в течение долгих веков? Видимо, браслет было куда проще купить, подарить, выменять, не нарушая традиций.

Мода на некоторые браслеты распространялась по Европе с юга, из Византии. Археологи считают их продолжением ещё древнегреческих ювелирных традиций. Таковы, например, браслеты из дрота с концами, завязанными нарядным узлом. (Даже литые браслеты нередко делались в формочках, имитирующих такой узел.) Около X века они появляются и на Руси и именно от нас приходят затем в Скандинавию, Финляндию и Прибалтику.

То же самое относится и к незамкнутым браслетам с концами, прекрасно оформленными в виде звериных головок. Некоторые из них вызывают споры учёных: часть, исследователей полагает, что они были привезены из Византии, но другие настаивают, что в X—XII веках славянские ювелиры были уже высококвалифицированными мастерами и вполне могли создавать украшения не хуже византийских, в том числе и по древним античным образцам.

В большом ходу были браслеты, витые из нескольких проволок, «ложновитые», то есть отлитые в глиняных формочках по восковым слепкам с витых брас­летов, а также плетёные — на каркасе и без каркаса. Все они очень разнообразны, встречаются даже такие, в которых пруток-основа оплетён мелкими колечками, напоминающими звенья кольчуги.

Очень красивы и разнообразны «пластинчатые» (согнутые из пластинок металла) браслеты, кованые и литые. Мода на некоторые из них приходила не из Византии, а, наоборот, из Северных стран. Например, широкие, массивные, выпуклые, литые, с характерным рисунком браслеты часто находят в Скандинавии, Финляндии, Карелии. Учёные называют их «ладьевидными». Нередко они даже застёгивались замочком, укреплённым на миниатюрных шарнирах. Славянским мастерам, жившим на территории современной Владимирской области, как видно, понравился чужеземный рисунок-змейка. Однако сам браслет они сделали на свой лад, из тонкой плоской пластины с завязанными концами, а узор нанесли в технике тиснения (с помощью штампа), которой не применяли северные кузнецы. В таком виде, уже в качестве «русского сувенира», эти браслеты попадают опять в Скандинавию — пластинчатые, да к тому же завязанные по-славянски, были там редкостью .

С домонгольских времён сохранились браслеты ещё одной разновидности — «створчатые», состоящие из двух половинок, соединённых маленькими петлями и застёжкой. На дошедших до нас образцах различимы изображения мифических животных, птиц и музыкантов, играющих на гуслях и дудках-сопелях. А рядом с музыкантами исполняют священную пляску девушки в рубахах с распущенными до земли рукавами.

Учёные вполне обоснованно предположили, что и сами браслеты были предназначены для участниц подобного ритуала. По-видимому, серебряные створки придерживали у запястья широкие, длинные рукава женских рубах; в момент священнодействия их расстёгивали, и рукава разворачивались подобно крыльям (см. главу « .и о рукаве»). Интересно, что найденные браслеты датируются XII—XIII веками, то есть были сделаны и использовались в языческих ритуалах спустя двести, если не триста лет после официального введения христианства. Вдобавок, судя по характеру погребений, они принадлежали княгине или боярыне. Вот так: по всей Руси уже стояли христианские храмы, а знатные жёны продолжали хранить ритуальные украшения, мало того — сами участвовали и даже возглавляли священный языческий танец. И это при том, что христианство на Руси, как известно, насаждалось «сверху»!

Странная на первый взгляд ситуация объясняется просто, если учесть, что к тому времени князья и бояре не успели окончательно превратиться в угнетателей-феодалов, ненавистных народу. Простые люди по тысячелетней традиции продолжали видеть в них (особенно в князьях) «старейшин» своего племени, вождей не только военных, но и религиозных — верховных жрецов, посредников между людьми и Богами. И это накладывало на знатных людей определённые обязательства, которыми они не отваживались пренебречь. Племя верило: от личности .князя, от выполнения им старинных обрядов, от его душевного и физического здоровья зависело благополучие всех остальных. Мы знаем, как непоколебимо держались языческие представления среди земледельцев (см., например, главу «Полевик и Полудница»). Попробовала бы жена или дочь такого «посредника между людьми и Богами» не прийти на языческий праздник, отказаться от священного танца, представлявшего собой моление о своевременном дожде, а значит — об урожае! Народного возмущения вряд ли удалось бы избежать .

Вот как много может поведать маленький браслет, пролежавший в земле почти восемь долгих веков.

7.6 Перстни

Другие украшения, изначально призванные магически охранять человеческую руку, — кольца, перстни — появляются в могилах древних славян с IX века и широко встречаются начиная со следующего, X века. Некоторые археологи полагали, что они получили распространение у славян только после введения христианства, ведь кольца играют важную роль в церковном обряде. Однако другими учёными были раскопаны славянские захоронения VII века (в Тран-сильвании), и там оказались бронзовые перстни — не привезенные из далёкой страны, а местные, притом позволяющие даже говорить о «славянском типе» перстней. Кольцо держит в руке и одно из Божеств Збручского языческого идола: исследователи узнали о нём изображение Лады — славянской Богини всеобщего порядка вещей, от космического круговорота созвездий до семейного круга (см. главу «Род и Рожаницы»). И на более поздних перстнях упорно просматриваются священные символы язычества, например знаки Земли. Словом, языческая символика кольца-перстня была никак не бедней христианской. А может, именно поэтому язычники избегали надевать перстни на покойных, опасаясь помешать душе покинуть тело и отправиться в загробное странствие (см. главу «Пояс»)? Если так, то следует предположить, что после принятия христианства в конце X века, когда умерших, особенно