Остатки столиц Шанского царства, обнаруженные в провинции Хэнань, близ городов Аньяна, Яньши и Чжэньчжоу, показывают, насколько сильно изменился облик поселений. Ранние китайские города имели правильную, геометрически четкую планировку и были разбиты на ряд кварталов, куда входили дворцы правителей, храмы, жилища простых людей и мастерские ремесленников. По большей части города окружались глинобитной стеной, защищавшей как от вражеских набегов, так и от наводнений. Стена столицы в Чжэньчжоу представляла собой мощное сооружение, толщиной в 6 метров и длиной в 2 километра по одной из сторон. Одна только центральная площадь расположенного близ Аньяна «Великого города Шан» составляла 6 кв. километров. Дворец правителя располагался на главной магистрали и выделялся среди других построек своими размерами. Он возвышался на невысокой прямоугольной платформе из плотно утрамбованной глины, крыша его опиралась на ряды деревянных колонн, базами которых служили бронзовые диски. Все это отражало важные изменения в социальной и художественной жизни древнекитайского общества.

Бытие мертвых в загробном мире в те времена казалось людям не менее важным, чем жизнь живых людей. Древние китайцы верили, что благополучие их жизни полностью зависит от покровительства умерших предков, которые отождествлялись со зверем, родоначальником и покровителем рода-тотемом. Дух предков должен был заботиться о потомках, а для этого ему нужно было служить, чтобы душа ни в чем не нуждалась. Культ предков начиная с периода Шан и на многие века стал важнейшим в Китае. Погребальные обряды приобрели особую пышность, а украшению гробниц стал придаваться необыкновенно важный смысл.

Захоронения правителей «Великого города Шан» включали в себя центральную камеру, вырытую на глубине около 10 метров и занимающую площадь в 400-500 кв. метров. Двойной саркофаг расписывался красками, инкрустировался перламутром. В погребение клали драгоценные предметы из резного нефрита, белой керамики, золота, яшмы, а также бронзовые узорчатые мечи и все предметы, необходимые в загробной жизни, уподобленной жизни живых.

Тщательно укрытые от врагов входы охранялись приземистыми каменными фигурами полулюдей-полухищников с огромной оскаленной зубастой пастью. Считалось, что каждый предмет в погребении выполняет свое магическое назначение-отпугивать злых и привлекать добрых духов, посылать людям хорошие урожаи, охранять их посевы от засухи и наводнений, посылать в нужное время дожди.

В погребениях обнаружено множество великолепных бронзовых сосудов, которые служили для обрядов и жертвенных возлияний духам природы и духам предков. Теперь уже не глиняная утварь, а именно бронзовые изделия отражали в своих сложных и причудливых узорах и письменах все представления о действительности. О том, какой важный смысл придавался этим бронзовым предметам, свидетельствует обилие бронзолитейных мастерских в шанских городах. Жители царства Шан в совершенстве владели техникой бронзового литья. Тщательно очищая руду от примесей, они плавили ее вместе с оловом в толстенных керамических тигелях(сосуд для плавки или нагрева различных материалов), а горячий металл выливали в двойные огнеупорные формы с отверстиями. Расплавленная бронза заполняла место восковой модели, помещенной внутри формы, даже тончайшие ее узоры были изнутри оттиснуты на стенках этой формы. Готовые изделия подвергались сравнительно небольшой доработке и шлифованию.

Древнекитайская бронза так необычна по своим размерам, узорам и очертаниям, что ее невозможно спутать с изделиями других стран. Огромные, почти метровые чаны, достигающие веса 600 килограммов, обрабатывались с такой же тщательностью, как и маленькие, всего в несколько сантиметров. Геометрический орнамент отличался большой графической тонкостью, сложностью, разнообразием ритмических сочетаний. Выполненные в бронзе сосуды обычно покрывались целиком легкой линейной гравировкой, подчас почти неприметной. Фоном служил меандр-орнамент из непрерывной кривой или ломанной под прямым углом линии, образующей ряд спиралей, символизирующих гром и облака. На фоне этой углубленной гравировки как бы вырастали новые узоры, сделанные уже в высоком, выпуклом рельефе. Ручки, крышки, углы сосудов имели также сложные выпуклые выступы, из которых порой произрастали новые ответвления. Весь этот узор настолько многослоен, что поверхность бронзовых изделий словно оживлена беспрерывным движением вылезающих отовсюду звериных голов. Связанные с тотемистическими верованиями, пышными обрядами заклинания природных стихий и молений об урожае бронзовые сосуды Китая отразили все богатство фантастических представлений о мире.

Древние китайцы обожествляли облака, дождь, ветер, горы, моря и реки, птиц и рыб. Поэтому характерные для гончарных изделий эпохи неолита узоры со временем усложнились, вплелись в более сложную систему орнамента. Важнейшими составными частями этого орнамента стали уже не знаки солнца, луны, ветра и молний, а «представители» стихии неба и воды-птицы и дракон, посылающий на землю дожди, цикада, предвещающая урожай, бык и баран, сулящие людям сытость и богатство. Подчас изображенные звери приобретали собирательный облик, составленный из черт важнейших животных – защитников и охранителей: тигра, барана, дракона. Такова чаще всего встречающаяся среди узоров маска фантастического пучеглазого зверя «тао-те».

Иногда сосуды и сами принимали форму зверей и птиц, оберегающих жизнь человека,- совы, тапира, тигра, но и тогда вся их поверхность заполнялась выступами и узорами, не оставляющими пустых мест. Сосуды- охранители делались уже не гладкими и плавными по формам. Они словно ощетинивались колючками, наставляли на врагов крутые завитки рогов, покрывались острыми плавниками и чешуей рыб. Их ритмы отразили и новые представления об упорядоченности мира. Разделенные узорчатыми ребрами, ясно определяющими четыре стороны света сосуды в верхней и нижней частях включали в себя изображения, сопоставляющиеся с важнейшими стихиями неба, земли и пятью первоэлементами мира – водой, землей, деревом,

огнем и металлом. Эти представления о миропорядке, зародившиеся во 2-м тыс. до н.э., определили специфику изобразительного языка искусства Китая многих последующих периодов.

К концу 2-го тыс. до н.э. на территории Китая сложился ряд самостоятельных государств, борющихся между собой. Наиболее сильным из них было Чжоу. Длительный и неоднородный этап, условно названный Чжоу, растянувшийся во времени с 11 по 3 вв. до н.э., принес много преобразований в искусство и литературу. В этот период был создан первый сборник стихов «Шицзин» («Книга песен»), где содержалось 305 обрядовых и застольных народных песен. Появился трактат по архитектуре Чжоу-ли, где были собраны и изложены основные правила планировки городов, с их дворцами и широкими магистралями в 9 колесниц каждая.

Однако самые значительные сдвиги в культурной жизни страны произошли в середине 1 тыс. до н.э., в течение периода, вошедшего в историю под названием Чжаньго – «Воюющие царства» (5-3 вв. до н.э.), - времени, когда государство Чжоу утратило свое единство. Огромную роль в подъеме экономики страны этого времени сыграло открытие месторождений меди и железа. Замена каменных орудий железными открыла гораздо большие возможности для развития земледелия. Усовершенствовались ирригационные сооружения, улучшилась обработка почвы, появились в обращении монеты и развились новые ремесла. В это время в Китае не только разрослись старые города, но и выросли новые. Между ними возникла оживленная торговля, которая наладилась благодаря целой сети каналов, порытых между столицами разных царств. Города Китая стали центрами не только торговли , но и знаний. В них стекались образованные люди того времени. Именно в середине 1-го тыс. до н.э. древними учеными обобщаться первые сведения, почерпнутые из многовекового опыта наблюдений над природой. В 7 в. до н.э. был создан первый китайский лунно-солнечный календарь, а в 4 в. до н.э. был составлен и звездный каталог. Расширились биологические знания, сведения о растениях и животных, Конечно, все познания этого времени теснейшим образом переплетались с магией, мифологией, фантастикой, верой в чудеса и духов природы, но и в то же время они являлись и двигателем живой мысли.