За недолгой жизнью Андрея Миронова встает капризная, бурлящая и тревожная, удачливая и насмешливая, счастливая и суровая судьба. Значительность и глубина, появившиеся в его зрелом творчестве, были немыслимы в 60-х. Чтобы играть и даже просто смотреть так, как он смотрел со сцены в последние годы, надо было прожить жизнь, не просто наблюдая ее, а пропуская через себя, немало пережить и перечувствовать. Известное "нулевое состояние", когда артист собирает внимание, что называется, на одном пальце, дается не просто мастеру, а только артисту- личности, чей эмоциональный и интеллектуальный заряд настолько мощен и глубок, что может воздействовать на зрителя вне слова. Как-то Станиславский сказал: "Если хотите выяснить вопрос, есть ли у актера подлинный сценический темперамент, посмотрите на него, когда он на сцене молчит. То, как он слушает и заражается от партнера, скажет вам о силе его темперамента гораздо больше, чем самый горячий монолог, произнесенный этим же актером. Берегитесь - в монологе он вас обманет, а в молчании не сумеет. Темперамент восприятия цените в актере больше всего". С возрастом Миронов научился создавать на сцене "внутренние монологи" в "зонах молчания". Искусство артиста начинается с чувствующей и размышляющей души. Можно даже сказать, что настоящий большой артист - это состояние души, это умение ощущать нерв времени, уникальная способность воздействовать на душу другого.

В 80-е Миронов играл значительно меньше, он занялся режиссурой, и ему все чаще приходилось делиться накопленным с другими. Нужно немалое мужество и великодушие, чтобы так щедро и бескорыстно делиться с партнером. Миронов шел на это, потому что был по-настоящему талантлив, потому что выше всего ценил само искусство, а не себя в нем. И надо было видеть, с каким вниманием, ловя каждое слово, каждое движение, слушали его товарищи по сцене.

Обычно началу репетиции предшествует своеобразная "психофизическая" разминка. Один эмоционально рассказывает о случившемся за день, другой делает легкие танцевальные па, неизвестно кому их адресуя, третий вообще может пройтись на руках, а кто-то сядет за рояль и, настраиваясь, тихо начнет наигрывать любимые мелодии. Актеры приходят с разным настроением, от которого потом во многом будет зависеть атмосфера и характер репетиции. Но ощущение стихийности, неорганизованности, неясного брожения всегда предшествует ей независимо от настроения каждого. Творчество нелегко дается. Для кого- то это сладостная мука, а для кого-то настоящая. Тут многое зависит от таланта и умения работать.

Когда в дверях появлялся Миронов, многое преображалось на глазах. Нельзя сказать, что это происходило как по мановению волшебной палочки. И все же с его приходом все начинало дышать "другим воздухом". Пришел человек, для которого в его профессии заключен смысл жизни. Любое, даже самое воинствующее равнодушие и скепсис пасуют перед подлинной одержимостью, перед страстной, до самозабвения, творческой самоотдачей. С его приходом появлялась иная система отсчета. Но если умение зажигать и увлекать людей входило в обязанности Миронова-режиссера, то Миронов-артист делал это естественно и вдохновенно. Он не умел работать иначе, и когда он участвовал в репетиции как актер, ее творческий потенциал резко повышался. Появлялся камертон, по которому настраивались. Когда репетировал, он невольно заставлял подтягиваться всех остальных, а когда отдыхал, вернее, не был занят непосредственно на сцене, то поражал своей сосредоточенностью, внешне производящей впечатление замкнутости. На самом деле Миронов, по словам Александра Ширвиндта, был "натурой страстной". Друг в жизни и многолетний товарищ по сцене, он дал такую характеристику: "Натура Миронова-художника крайне современна по ритму и темпераменту. Его бешеная трудоспособность удивительна и органична, а раз так, то и бескорыстна . "Выгода" здесь одна - набрать в минимальный отрезок времени максимальный творческий потенциал. Инерция энергии для него - залог существования. Расслабленность - смерти подобна. Если когда-нибудь наконец изобретут вечный двигатель, то сделает это безусловно актер мироновского толка - не знаю, будет ли он работать вечно, но то, что будет работать без остановки до конца, - это безусловно". Слова оказались пророческими. Миронов работал до последней минуты своей жизни .

То, что А. Миронов - натура страстная, можно было сразу заметить и в его жизненном поведении, несмотря на всю сдержанность, которая исчезала, как только его что-то по-настоящему затрагивало. И тогда происходил взрыв . Миронов "вспыхивал" мгновенно и неудержимо. Если он был в чем-то глубоко убежден, то умел быть очень доказательным, и переспорить его было непросто. В таких ситуациях артистизм его личности выявлялся непроизвольно и всегда приходил ему на помощь. В ход пускалось все: интонация, жесты, взгляд. Причем манера его поведения невольно и подсознательно исходила из учета всех особенностей данной ситуации, говоря театральным языком, ее мизансцены, ее образного, временного и пространственного состояния. Конечно, все это не гарантировало его от промахов, но то, что он видел ситуацию как бы в двух измерениях - изнутри и со стороны, - несомненно, видел глазами артиста, художника, то есть человека, наделенного образным, пластичным мышлением. Этот взгляд обычно чувствовался во время разговора с ним. Миронов отражал в себе собеседника. Он вбирал все его плюсы и минусы. С ним надо было держать ухо востро. Обладая чрезвычайно тонким и чутким слухом на слово, он не терпел небрежного обращения с ним, моментально реагируя на малейшие речевые несуразности. А уж если он давал себе волю, то тому, на кого были направлены его колкости и остроты, не завидовали. Хочется подчеркнуть эту особенность, потому что она самым непосредственным образом сказывалась на актерской индивидуальности Миронова - во владении искусством легкого остроумного диалога .

Андрей Миронов был артистом по призванию, артистом с головы до ног, артистом во всех своих проявлениях. Он не видел и не представлял для себя иного существования. Это могут подтвердить все, кто его хорошо знал. "Принято считать, что современная личность без хобби неполноценна. Люди судорожно бросаются выпиливать, выстругивать, удить, вытачивать, собирать автомашины из консервных банок . К стыду Андрея Миронова, у него, насколько я знаю, а я знаю, - хобби нет. В отведенное для хобби время он работает . Работает страстно, много, полезно, талантливо. Отсюда его слава (чтобы не скатиться до слова - популярность)", - любя, как всегда, слегка иронично, но тонко и точно, заметил все тот же А. Ширвиндт еще при жизни друга.

Рассказ о Миронове хочу завершить словами В.Гульченко: "Миронов, вечная ему память, заметно возмужал художественной мыслью в своей последней постановке. Мысль била тревогу, мысль звала дальше этого честного труженика искусства, бежавшего праздности и всегда праздничного, всегда легкого на подъем, всегда улыбающегося суровой прозе жизни Артиста. Миронов не прятался в тени. Он шагал по солнечной стороне улицы. Мы любили его…".