Чумные эпидемии XV и XVI столетия.

В 1401 г., а по Никоновской летописи в 1402 г., описывается мор в Смоленске, но без обозначения симптомов. Мор, появившийся в 1403 г. в Пскове, характеризуется в летописях как «мор железою», ввиду чего мы можем его причислить к чумным эпидемиям. Этот мор интересен в том отношении, что здесь впервые упоминается в летописях о случаях выздоровления, хотя и говорится, что такой исход наблюдается редко; большинство больных умирало на 2 или 3 день болезни, как и в прежние эпидемии. Мор «железою» повторился в Пскове в 1406 и 1407 гг. Последнюю эпидемию Псковичи поставили в вину князю Данилу Александровичу, поэтому отреклись от него, и призвали к себе в князья брата великого князя Константина, после чего, по свидетельству летописца, прекратился мор. В 1408 г. в летописях описывается сильно распространенный мор «коркотою». По аналогии с летописными описаниями других эпидемий можно предположить, что под словом «коркотою» здесь подразумевается кровохаркание, и ввиду почти повсеместного распространения этого мора, можно предположить, что мы имеем в данном случае дело с легочной формой чумы. После 9-летнего перерыва чума снова посетила Россию в 1417 г., захватив, главным образом, северный области и отличаясь страшной смертностью. По картинному выражению летописца, смерть косила людей, как серп косит колосья. С этого времени чума, с короткими перерывами, стала часто посещать Россию. Затем, в 1419 г., описывается в летописях мор, сначала в Киеве, а потом по всей РОРоссии, России, но о симптомах болезни ничего не говорится. Возможно, что это было продолжение эпидемии 1417-1418 гг., а может быть, чума, свирепствовавшая в Польше, была занесена через Киев в Россию. В 1420 г. почти во всех летописях встречается описание мора в разных городах России. В некоторых летописях ничего не говорится о симптомах болезни, в некоторых она называется коркотою, в других сказано, что люди умирали «железою». Очевидно наблюдались сразу обе формы чумы — легочная и бубонная. Особенно пострадали города Кострома, Ярославль, Галич, Плесса, Ростов, Новгород и Псков. Смертность была до того сильна, что некому было собирать хлеб с полей, вследствие чего, в свою очередь, развился голод, унесший так же массу жертв. Никоновская летопись сообщает далее о море «по всей земли Русской» в 1423 г., не приводя никаких подробностей о характере болезней. Напротив, мор 1424 г. характеризуется в летописях кардинальными симптомами чумы — кровохарканием и припуханием желез. О продолжительности эпидемий ничего не говорится в летописях. Вообще же можно сказать, что, начиная с 1417 г. чумные эпидемии почти беспрерывно, или с весьма короткими перерывами господствовали в России то в меньшей, то в большей степени, до 1428 г. При появлении мора в Пскове князь Федор, из боязни заболеть, бежал из этого города со своею Челядью в Москву. Очевидно, в это время уже существовало смутное представление не только о заразительности болезни, но и о заражении местности, где она свирепствовала. Однако, бегство не спасло князя; он скоро умер в Москве, — может быть, от чумы. В те времена, когда не знали и не понимали сущности заразы, подобные бегства от эпидемии, в большинстве случаев, конечно, не только не спасали бежавших, но даже служили причиной распространения заразы на новые области. С 1427 по 1442 гг. в летописях не упоминается об эпидемиях, но в 1442 г. в Пскове опять появился мор, характеризовавшийся появлением желез, так что мы можем причислить эту эпидемию к чумным. Судя по летописям, она ограничилась только Псковом и прекратилась только в 1443 г. После 1443 г. опять наступает затишье до 1455 г. В этом году снова появился «мор железою» в злосчастном Пскове, откуда он затем распространился на Новгород. При описании мора в Пскове летописец говорит, что мор начался в Опочьском конце города, у Федорка, приехавшего из Юрьева, отсюда эпидемия распространилась по всему городу, пригородам, и всей области Псковской. Это первый раз, когда мы встречаем в летописи исходную точку повальной болезни и способ занесения ее. Следующее описание повальной болезни мы встречаем в 1478 г. во время нападения татар на город Алексин, они были отбиты и прогнаны за Оку. И «Бог, милуя род христианский, посла смертоносную язву на татар, начаша понапрасну умираты мнози в полцех их…». Здесь говорится только о море среди татар, в другом же месте летописи сказано, что было «много зла в земле, голод, мор, и брани». Во время войны великого князя с Новгородом в 1478 г. в осажденном городе развился сильный мор, продолжавшийся и после падения Новгорода, но из летописи не видно, какого рода была эта болезнь. То же самое приходится сказать о море , постигшем Псков в 1487 г., и продолжавшемся еще в 1488. Этим мором заканчиваются повальные болезни 15 столетия. Затем наступает в это отношении затишье в течении 20 лет, а в 1506 г. мы встречаем в Пскове снова страшный мор. В 1507 и 1508 гг. сильный мор свирепствовал в Новгороде, может быть, занесенный из Пскова. Смертность в обоих городах была необычайная: в Новгороде, где чума держалась, по летописям, три года, за одну только осень 15396 чел. После 15-летнего перерыва Пскову пришлось снова пострадать от мора неизвестного характера, унесшего массу жертв, и продолжавшегося и в 1522 г. При описании этого мора мы опять находим в летописях указания относительно того, где были первые смертельные случаи в городе. Кроме того, он представляет интерес в том отношении, что здесь мы впервые встречаем указание на устройство застав: князь велел запереть улицу, на которой начался мор, с обоих концов, а сам покинул город. Однако народ не мог отказаться от старого средства и построил церковь. Мор, однако, не прекращался. Тогда сам великий князь, опечаленный участью Пскова, велел построить еще одну церковь. По-видимому, мор ограничился Псковом. Но смертность была громадная, в 1522 г. в одну «скуделницу» похоронили 11500 чел. До 1552 г. в летописях больше не упоминается о море. Между тем, в западноевропейских государствах за это время почти беспрерывно свирепствовала чума. В 1551 г. она была в Лифляндии, в 1552 г. она разразилась со страшною силою сначала в Пскове, затем в Новгороде, несмотря на то, что новгородцы при появлении чумы в Пскове стали принимать меры против занесения ее. Они устроили заставы на псковской дороге, запретили псковичам въезд в город и изгнали даже уже бывших в Новгороде псковских купцов с товаром, причем прибегали к крайне жестоким мерам: тех купцов, которые не повиновались этому распоряжению велено было ловить, вывозить за город вместе с товаром, и там сжигать купцов и товар, а горожан, которые держали их у себя наказывали кнутом. Это первый встречаемый в летописях пример устройства в России застав в более широких размерах и исключения одного города из общения с другим — объявление его «неблагополучным». Но, должно быть, эти меры были приняты слишком поздно, чума, вероятно, уже была занесена в Новгород псковичами, когда их стали изгонять оттуда. Оба города страдали от нее одинаково в течение 1552, 1553, 1554 гг. В Пскове умерло за один год более 25000 чел., а в Новгороде, Старой Руссе, и во всей новгородской области 279594 чел. Особенно много умерло священников, монахов, и вообще лиц духовного звания. Что эпидемия была чумная, на это указывают слова Псковской летописи, что люди умирали «железою». Как всегда, народ прибегал к обычным средствам: молитвам, постам, постройке церквей и т.п. Эпидемия прекратилась, по-видимому, лишь в конце 1551 г. Одновременно в этой чумою господствовали в России и другие повальные болезни. Так, в Свяжске войско великого князя, выступившее на войну с Казанью, сильно страдало в 1552 г. от цинги, а в 1553 г. в осажденной Казани также развилась эпидемия, характер которой не поддается определению. Развитие этой болезни летописец ставит от того обстоятельства, что, когда Иоанн отрезал казанцев от воды, они стали добывать воду в городе, «начаша воду копати, и не обретоша, но токмо мал поток докопашася смраден, и до взятья взимаху воду с нужию, а тое же воды болезнь бяше в них, пухли и умираху с нее». Описание этой болезни не имеет прямого отношения ни к эпидемиологии России вообще, ни к истории чумных эпидемий в частности, но мы привели слова летописца потому, что из них можно судить о совершившемся уже некотором прогрессе в воззрении на происхождение болезней: болезнь уже не объясняется божьим гневом, а приводятся физические причины происхождения ее. Следующее описание эпидемии мы встречаем в летописях 1563 г. в Полоцке. Смертность была большая, но, по краткому описанию летописца невозможно определить характер болезни. В 1566 г. снова появляется мор в Полоцке, затем захватил города Озерище, Великие Луки, Торопец и Смоленск, а в следующем году распространилась на Новгород, Старую Руссу и продолжался до 1568 г. На этот раз летописец также не упоминает о симптомах болезни. Зато мы в описании этой эпидемии опять встречаем указание на устройство застав и применение крайне жестоких мер против занесения повальной болезни, как мы впервые это видели при описании чумы 1552 г. Когда язва дошла до Можайска 1556 г., Иван IV приказал устроить здесь заставу и не пропускать никого в Москву из областей, в которых господствовал мор. Точно так же, в следующем году, во время войны с Польшей из Ливонии русские полководцы приостановили наступательные действия войска, опасаясь заразительной болезни, свирепствовавшей в Ливонии. Это указывает на то, что в это время на Руси стали относить более сознательно к опасности заражения и ограждать себя рациональными мерами, а не постройкою церквей в один день, арестными ходами и т.п. Последняя эпидемия 16 столетия, о которой упоминается в летописях, была в 1592 г. в Пскове и в Ивангороде. Народ обращался опять к помощи сверхъестественных средств, присланных царем из Москвы, святой воде, мощам чудотворцев, т.п.