Законы определяют правовое положение всей системы соответ­ствующих органов — вышестоящего федерального министерства или ведомства и подчиненных ему структур в субъектах Федерации. В законах обычно употребляются обобщающие понятия «органы правительственной связи», «органы федеральной службы безопас­ности», «органы внешней разведки», не совпадающие с наименова­ниями соответствующего федерального органа — ФАПСИ, ФСБ, СВР и др.

3. В 1994—1998 гг. все более возрастает значимость правового ре­гулирования деятельности территориальных органов федеральных министерств и ведомств в конституциях и уставах субъектов Феде­рации. Отсутствие необходимых законодательных актов приводит к усилению нормотворческой деятельности субъектов Федерации. Недостатки и проблемы в правовой регламентации деятельности территориальных органов в федеральном законодательстве приводят к нежелательным последствиям. Конституции и уставы большинства из них в противоречие части 2 статьи 77 и части 1 статьи 78 Конституции рассматривают правовую регламентацию деятельнос­ти территориальных органов федеральной исполнительной власти как свою исключительную прерогативу.

Субъекты Федерации неправомерно расширяют свои полномочия в этой сфере. Так, за главами исполнительной власти субъектов Федерации закрепляются полномочия по осуществлению контроля за деятельностью территориальных органов федеральной исполнительной власти. При этом не определяется содержание контрольных функций и правовые последствия их осуществления. Как правило, в текс­те устава предусмотрено, что губернатор «согласовывает» назначе­ние должностных лиц территориальных органов федеральных ми­нистерств и ведомств. Соответствующие положения закреплены в уставах Ставропольского края, Иркутской, Ленинградской. Орен­бургской и Свердловской областей.

Далеко не всегда положения уставов ограничиваются согласова­нием в решении кадровых вопросов. В уставах некоторых областей содержатся положения, согласно которым губернаторы (главы ад­министраций) согласовывают с соответствующими министерства­ми и ведомствами вопросы создания, реорганизации и ликвидации органов федерального подчинения, расположенных на территориях субъектов Федерации (Ленинградская, Оренбургская и Пермская области). Противоправность подобных предписаний очевидна, по­скольку в вышеуказанных случаях процесс создания, реорганиза­ции и ликвидации территориальных органов инициируют не выше­стоящие федеральные министерства и ведомства, как это и предус­мотрено частью 1 статьи 78 Конституции, а губернаторы (главы администраций) областей.

Одной из особенностей уставов является доминирующая роль единоначалия в процессе принятия решений, затрагивающих правовое положение подразделения федерального министерства и ведомства. Как правило, уставами предусмотрено принятие соответствующих решений непосредственно губернаторами или главами ад­министраций (Ставропольский край, Иркутская, Ленинградская, Липецкая, Оренбургская и другие области).

Следует отметить, что все же не все уставы закрепили одни и те же неконституционные положения. В качестве положительного примера следует отметить уставы Курганской, Новгородской и Псковской областей, не содержащие противоправных положений по существу рассматриваемого вопроса — проблема определе­ния статуса территориальных органов, по вполне обоснованному мнению областного законодателя, является одним из федеральных полномочий.

Конституции многих республик в составе России также пред­усматривают противоречащие Конституции формы регламента­ции деятельности территориальных органов, предоставляя гла­вам исполнительной власти еще больше полномочий, чем уставы. В Бурятии и Дагестане в сферу правового регулирования респуб­ликанской исполнительной власти входит решение вопросов «со­здания и деятельности» территориальных органов, и если Рес­публика Бурятия закрепила право «участвовать» в создании и де­ятельности федеральных органов государственной власти Российской Федерации, то в Конституции Дагестана доминирует императивная норма: «создание и деятельность в Республике Дагестан территориальных структур федеральных органов до­пускается на основе соглашений» (ст. 65).

Отсутствие надлежащей законодательной базы на федеральном уровне сказывается и в конституциях республик: их статьи, закреп­ляющие статус территориальных органов, сформулированы слиш­ком неопределенно и могут быть различно истолкованы. Так, Президент Калмыкии «участвует в формировании федеральных органов государственной власти и управления на территории республики и согласовывает назначение их руководителей в установленном по­рядке» (ст. 28 Степного Уложения). Естественно, что и в данном случае формы «участия» республиканских властей должны быть определены федеральным законом.

Многие республиканские конституции предусматривают осо­бый порядок вступления в силу федеральных законов и подзакон­ных актов. Например, Конституция Дагестана предусматривает возможность «приостановления» и «опротестования» федеральных нормативных правовых актов, «противоречащих суверенным пра­вам и интересам» Республики, более того, федеральные законы и подзаконные акты реализуются на его территории исключительно республиканскими государственными органами (ст. 65). Ясно, од­нако, что реализация федеральных полномочий не может быть обу­словлена какими бы то ни было формальностями, поскольку для со­здания территориального органа и назначения его руководителя до­статочно управленческого решения вышестоящего федерального министерства (ведомства).

Конституция Дагестана, по-существу, исключает возможность правореализационной деятельности территориальных органов в случае, если она не санкционирована соответствующими республи­канскими государственными органами.

Разрушение единства федеральной правовой системы, противо­речие отдельных норм конституций и уставов субъектов Федера­ции многим положениям федеральной Конституции ставит под со­мнение конституционный принцип верховенства и высшей юриди­ческой силы федеральных законов, имеющих прямое действие на всей территории России.

В конституционном законодательстве республик имеются лишь отдельные примеры прямого и недвусмысленного закрепления принципа верховенства федеральных законов и подзаконных актов. Статья 75 Конституции Карелии следующим образом закрепляет иерархическую соподчиненность нормативных правовых актов, действующих на ее территории: законы Российской Федерации — законы Республики Карелия — нормативные правовые акты Прези­дента и Правительства России — нормативные правовые акты Председателя Правительства Республики Карелия — нормативные правовые акты федеральных министерств и ведомств — нормативные правовые акты министерств и ведомств органов исполнитель­ной власти Республики Карелия.

В целом указанная схема правореализации отражает важнейшие особенности иерархической соподчиненности законов и подзакон­ных актов в единой системе федерального права. Однако та же ста­тья не вполне точно отражает юридическую силу республиканских законов.

Согласно части 3 статьи 90 Конституции, указы и распоряжения Президента не должны противоречить ни Конституции, ни феде­ральным законам; о законодательстве субъектов Федерации ничего не упоминается. Таким образом, можно сделать вывод о высшей юридической силе нормативных правовых актов Президента Рос­сии в сравнении с законодательством субъектов Федерации. Часть 2 статьи 85 и часть 3 статьи 90 Конституции закрепляют соподчинен­ность актов Президента федеральным законам. В то же время кон­ституционные предписания определяют верховенство указов и рас­поряжений главы государства и федеральной исполнительной влас­ти в системе законов и подзаконных актов субъектов Федерации.