Как известно, пенсионная система РФ основана в настоящее время на распределительном принципе и имеет ряд специфических элементов, которые необходимо учитывать в математических моделях. Прежде всего это касается способов расчета пенсий (система индивидуальных коэффициентов, различные льготы, нелинейность по стажу, индексация и пр.). Перспектива введения накопительного элемента в эту систему сделала необходимым построение математических моделей и оценок актуарного типа. Такого рода работы в настоящее время ведутся, насколько нам известно, в Центре стратегических разработок и курируются зам. Министра экономического развития д.э.н. М.Э.Дмитриевым. В этих целях там была создана группа актуарных расчетов (руководитель – К.В.Добромыслов), работающая в контакте с различными правительственными и научными организациями, в частности, Пенсионным Фондом, Институтом экономики переходного периода, Институтом микроэкономики, Независимым Актуарно-аналитическим центром и др.

Построение моделей для актуарного обеспечения государственной пенсионной системы России является чрезвычайно сложной проблемой, так как требует оценки и прогноза множества статистических факторов, а именно уровня и структуры заработной платы, демографических показателей (числа работающих, числа пенсионеров различных групп), желательно с учетом региональной дифференциации, доходности инвестиций в будущем и т.п. Здесь основной проблемой является недостаточность имеющейся статистической и прогнозной базы. Поэтому все модели по необходимости носят упрощенный характер. Достаточно подробный актуарный прогноз финансового состояния пенсионной системы при условии реализации предлагаемых мер в области пенсионной реформы с учетом указанных выше факторов (в той или иной мере подробным) строился в (Дмитриев и Травин, 1998; Дмитриев и др, 1999; Дмитриев, 1999). Демографический прогноз, а также предположения относительно долгосрочных тенденций занятости в представленном там сценарии не претерпели существенных изменений по сравнению с актуарными прогнозами, сделанными с использованием модели PROST в рамках подготовки Программы пенсионной реформы в Российской Федерации. Расчеты этих работ, однако, носят отчасти упрощенный характер в связи с указанной выше недостаточностью статистической базы, например, не учитывается дифференциация уровня зарплаты и, соответственно, пенсионных отчислений по возрастным группам работающих.

В основе актуарных расчетов этих работ лежит прогноз ВВП, что делает их результаты сильно зависящими от текущей экономической ситуации. Так, после кризиса 1998 г. представления о будущем росте ВВП были существенно изменены в сторону более пессимистического прогноза, что повлекло за собой изменения прогноза пенсий (Дмитриев и др., 1999). Представляется, что такая привязка всех выводов долгосрочных актуарных прогнозов к одному фактору довольно нежелательна.

Другие исследовательские группы также строили свои прогнозные модели реформы государственного пенсионного обеспечения, основанные в общем на тех же принципах. Все такого рода модели по необходимости включают в себя актуарный элемент, как только в пенсионную систему вводится накопительный принцип. В моделях такого типа задаются некоторые упрощенные исходные предположения, в том числе о будущих доходах пенсионного фонда (основываясь, возможно, на прогнозе динамики заработной платы), демографических показателях, доходности инвестиций, а затем строятся прогнозы поведения системы в заданных обстоятельствах. Это позволяет анализировать и сравнивать различные варианты постепенного реформирования пенсионной системы. Одна такая модель, построенная группой исследователей для Пенсионного Фонда России, и ее исходные предпосылки описаны в (Соловьев, 2000; Соловьев и др., 2000; Соловьев и др., 2001). Модель также носит упрощенный характер. Ее авторы предлагают сохранить в целом существующую систему пенсионного страхования, ограничиваясь небольшими ее видоизменениями. По их прогнозам, введение накопительного элемента не позволит существенно уменьшить прогнозируемого в будущем дефицита ПФР.

Эти расчеты, однако, относятся лишь к периоду до 2010 года. Между тем, согласно, например, прогнозу Госкомстата (2000), именно 2010 год будет первым годом, когда относительная численность лиц в возрасте старше трудоспособного на 1000 лиц трудоспособного возраста превысит показатель 2001 года (343 в 2001 г., 339 в 2009 г., 349 в 2010 г.), и, таким образом, основной период роста демографической нагрузки придется на период после 2010 года (в 2016 г. прогноз составляет уже 415 лиц в возрасте старше трудоспособного на 1000 лиц трудоспособного возраста). До 2010 года демографическая ситуация будет оставаться сравнительно благоприятной (указанное соотношение будет снижаться до 2006 г., когда составит 324, потом снова начнет повышаться). Поэтому нет ничего удивительного в том, что до 2010 года пенсионная система может существовать на тех же принципах, что и в 90-е годы. Более важно оценить размер резервов пенсионных средств, которые требуется сформировать для компенсации увеличения нагрузки на пенсионную систему в дальнейшие годы. Для этих целей прогнозирование до 2010 года является слишком краткосрочным.

Группой ученых из независимого Института финансовых исследований (ИФИ) предложена модель постепенного переходного процесса к новой пенсионной системе (Вавилов, Поманский и Трофимов, 1999). Авторы исследуют возможность перехода к полностью накопительной пенсионной системе по наиболее радикальному «чилийскому варианту». По их выводам, такой переход возможен к 2014 – 2018 г., однако лишь при сравнительно высокой инвестиционной доходности. Рисковость такого сценария не проанализирована (априори ясно, что она может быть высокой). Демографические предположения, заложенные в модель, кажутся чересчур оптимистичными.

Некоторые варианты пенсионных схем обсуждаются Овсиенко и др. (1998). Приводятся простейшие формулы для актуарных расчетов.

В методологическом плане эти и другие исследования, проводимые в рамках обсуждения концепции пенсионной реформы, не содержат ничего принципиально нового, основываясь на стандартных детерминистических схемах пенсионных расчетов для накопительных схем, описанных, например, в (Четыркин, 1993, 1995, 1997). Можно указать на два основных недостатка указанных работ. Во-первых, многочисленные упрощающие предположения, вводимые в них, как правило, обосновываются недостаточно или даже не анализируются и не обосновываются вообще, и поэтому достоверность прогнозов, основанных на этих предположениях, вызывает определенные сомнения. Второй, связанный с первым, недостаток состоит в том, что созданные модели позволяют просчитывать различные сценарии реформы, но не дают возможности точно выявить и оценить риски, связанные с их реализацией. Авторами прогнозов не делалось оценок уязвимости моделей к возможным негативным отклонениям в прогнозных параметрах в связи с теми или иными рисками. Точнее говоря, такие оценки отчасти присутствуют, но скорее на интуитивно-качественном уровне, без систематизации рисков, тем более без оценок вероятности их наступления в будущем и прочих необходимых исследований. Между тем в мировой практике давно апробированы технологии систематизации и оценки рисков, в частности с привлечением экспертных оценок. Так, например, при обсуждении концепций реформы широко отмечается, что «накопительный» элемент пенсионной схемы менее уязвим для влияний внешних факторов демографического и законодательного характера, зато более подвержен финансовым и экономическим рискам. Сторонники и противники более радикальных или более осторожных вариантов реформы выдвигают именно эти аргументы, делая упор на ту или иную сторону в зависимости только от своей личной субъективной позиции. В сущности, эта аргументация носит чисто словесный характер, никаких попыток применить здесь научный подход не делается.