«Ведь чтобы побудить читателя поверить в естественность беседы, заставить его переживать вместе с собеседниками, необходимо показать непосредственное рождение мысли во время разговора с героями, показать процесс импровизации, а это всегда накладывает на речь известный отпечаток».[35]

Именно имитация устного разговора придаёт публицистическому материалу особую остроту и силу. Конечно, добиться этого нелегко, но когда удаётся, возникает та неповторимая речевая ситуация, та языковая непринуждённость, которая больше всего импонирует читателю, а значит, наиболее сильно воздействует на его ум и чувства. Борис Деревянко не часто употребляет в своих статьях диалоги, но когда употребляет, то понимаешь, без диалога здесь нельзя обойтись вообще, диаог характеризует не только отдельную личность, но и мысли большинства людей, высказанные одним человеком. Вот один из примеров, где Деревянко применяет даже не свои слова, он цитирует диалог одного из своих коллег состоявшийся с бригадиром на одном из заводов. А затем, применив диалог, размышляет, анализирует мысли оппонента, делает свои выводы.

«Рассказывает коллега. Пришел он на завод, решил сделать репортаж о бригаде. Но что за репортаж о бригаде без бригадира? А бригадир наотрез отказывается позировать перед фотообъективом.

– Я в эти игры не играю!

Не играю – так не играю, дело личное. Но – почему?

– Да потому не играю, что надоело. Не верю я во все это. Вы пишите, по телевизору показывают, по радио все время твердят . Перестройка! Хозрасчет! Самоокупаемость! Инициатива! Режим экономии! А посмотрите, что на практике, посмотрите, чем мы занимаемся .

Бригадир взял солидный металлический брус, установил его на станок, запустил – пошла течь-виться стружка. Наконец, возникла деталь – маленькая, аккуратная, сверкающая, раз в пять легче того бруса металла, который был взгроможден на станок.

– Все ясно?

Ясно было далеко не все, но человека ответ не интересовал. Ему хотелось выговориться.

– Это экономия?! Это хозрасчет?! Это самоокупаемость?! Да если мы так будем окупаться, нам по миру без штанов ходить надо. Что, не правда?

– Правда .

– А кого эта правда колышет? Кого печет? Не видит, что ли, этого безобразия наша администрация? Вот поэтому и заявляю я вам ответственно: не верю в перестройку!

Принимать ли эти слова за чистую монету? Я не принимаю. Не неверие это, а самая настоящая жажда веры, искреннее желание перемен, неподдельное возмущение непорядками – тем, что в повседневной практике не совмещаются призывное слово и реальное дело. Плохо это?

Плохо. Но не это. Плохо то, что человеку кажется: кто-то – не он лично! – должен привести все в соответствие»[36].

Неофициальность отношений между журналистом и героем публикации выражена прежде всего в вопросах. Однако непринуждённость вопросов порождает раскованность ответов. И хотя синтаксически речь героя строится путём развёртывания мыслей, то есть преобладают конструкции, свойственные книжной речи, однако часто встречаются и чисто разговорные выражения.

Единицы разговорной речи, весьма различные по своей экспрессивной окраске и по своей отдалённости от языковых норм, являются не только средством создания непринуждённости повествования, но и действенным способом речевой характеристики автора.

«Ответил, и весьма пространно, заместитель главы правительства. Если перевести витиеватый слог высокого должностного лица на простой и понятный язык, то звучало бы это так: зря кипятишься, паря! Мы сделали уже то и то, а сделаем еще и многое другое – в общем: порядок на корме»[37].

В состав лексических разговорных единиц входят, как известно, диалектизмы, просторечия, разговорные жаргонизмы и профессионализмы, то есть те элементы, которые принято называть нелитературными. Для современного функционирования разговорной речи характерен постоянный контакт между литературными и нелитературными единицами языка, и это всегда находило и находит своё отражение на страницах печати. Сама раскованная речь отнюдь не считается недостатком газетного материала. Тут следует говорить о чувстве меры, особенно, когда разговорная лексика входит в авторский монолог. Раскованный стиль предъявляет к мастерству еще более высокие требования, чем нейтральный. Любая небрежность может привести к неоднозначному восприятию событий, героев, ситуаций. Однако Бориса Федоровича Деревянко можно назвать настоящим мастером слова. Он не допускал небрежностей, неточностей имел особое ощущение меры в использовании лексических разговорных единиц. Вот как несколькими фразами он раскрывает сущность человека, имеющего слишком большое мнение о себе, как в материале показывает свое негативное мнение о таких людях:

«Разговор проходил в сауне, где этого «сослуживца», столичную штучку-с, с надлежащими почестями принимало тогдашнее районное начальство .

Смачно прихлебывая пиво, он вновь перевел разговор на себя.

– Могу ни хрена уже больше не делать. Книгу мою включили в спецзаказ как крайне необходимую для подрастающего поколения. Теперь лет десять она будет выходить ежегодно массовым тиражом. На жизнь одних гонораров хватит.

Поерзал на скамейке, удобнее подминая простынь под мокрой задницей»[38].

Использование разговорных профессионализмов и жаргонизмов в газетных материалах стилистически оправдано и закономерно. Нельзя профессионально писать о промышленности, сельском хозяйстве, спорте, культуре и т.д., не используя при этом специфические именно для этой данной области слова. Ведь формирование нормы каждого газетного жанра представляет собой многосторонний процесс, а язык публицистики, как и язык художественной литературы, имеет законное право нарушать общелитературные нормы. Поэтому к оценке норм любого публицистического жанра необходимо подходить с точки зрения ситуативно-речевой, т.е. основным критерием должна быть целесообразность употребления той или иной языковой единицы в каждом конкретном случае.

Приведенный ниже пример показывает, как Борис Деревянко, оперируя в своей статье о селекционерах научными терминами, в то же время искусно вводит прием олицетворения, отчего сухой, казалось бы, материал «оживает», звучит, становится понятен и удобочитаем:

«Новые сорта не всегда бывают долговечными. В седьмом, восьмом, в десятом (у кого как – отступление Б.Д. Деревянко) поколении начинается процесс расщепления. Процесс этот иногда удавалось затормозить, но почти никогда – остановить. «Исток» (сорт ячменя), пожалуй, начинает новый ряд. Чтобы добиться этого пришлось сначала пойти на «убийство» сорта. Отобранную форму, образец отменный, породистый, голубых ячменных кровей, скрестили с диким ячменем. Получили не сорт – эмбрион, без зерна. Произошло генетическое перерождение – у обычного ячменя четырнадцать хромосом, а у эмбриона – семь. Чем не убийство? Но вот это «дитя смерти» селекционеры передают в лаборатории генетики, а там «доращивают» хромосомы на искусственной основе. Сорт возрождается. Отныне расщепление ему не грозит»[39].

Итак, одним из сильнейших средств имитации живого диалога являются элементы разговорной речи, которыми мастерски владел Борис Федорович Деревянко. Их использование в очерке – это не отклонение от нормы, а именно норма, отражающая как общественно-эстетические особенности, так и закономерности непрерывного развития русского языка.