Но если так, то следует учесть еще два показателя: об­щую массу и геологическую активность живого вещества (и его частей). Вернадскому удалось выяснить и то, и другое. Приблизительно подсчитать биомассу живого вещества — за­дача не слишком сложная, хотя и можно ошибиться в де­сятки раз. Прикидки Вернадского дали цифру 1020—1021 г, или 1011—1012 т (т. е. 100—1000 млрд. т).

Много это или мало? В сравнении с массой земной коры очень мало Но будем помнить: живые Организмы производят постоянный обмен веществ с окружающей средой.

Некогда Ж. Кювье называл организмы «вихрями атомов». Вот этот постоянный ток атомов через живое вещество и делает его могучей геологической силой. Оно способно улав­ливать и задерживать, накапливать редчайшие химические элементы.

ЛИЧНОСТЬ УЧЕНОГО

Вернадский много путешествовал, бывал в экспедициях, встре­чался с интересными людьми, активно участвовал в общест­венной жизни. Но главной для него всегда оставалась напря­женная духовная жизнь, размышления, познание природы.

Большинство специалистов стараются как можно больше знать в одной узкой области исследований. Они знают очень много о немногом. Козьма Прутков шутил: «Специалист флю­су подобен: полнота его односторонняя». Вернадский, напротив, постоянно расширял область своих научных интересов. Начи­ная исследовать научную проблему, он обычно продолжал за­ниматься ею многие годы. Не решал последовательно одну проб­лему за другой, а изучал их параллельно. И это естественно: в науке, решив одну задачу, тотчас замечаешь несколько новых.

Вот как описывает его академик Л. В. Наливкин по своим впечатлениям 1914 г.:

«Он уже тогда был немолод. Высокая, стройная, немного су­туловатая фигура, быстрые, но спокойные движения запоми­нались сразу, над всем безраздельно царила голова. Узкое, то­ченое лицо, высокий выпуклый лоб ученого, темные волосы с се­диной, каскадами поднимавшиеся над ним, поражали и удивляли. Но и они были только фоном для глаз, необычайно чис­тых, ясных и глубоких, казалось, что в них светился весь облик, вся душа этого необыкновенного человека. Впечатление еще бо­лее усиливалось, когда Владимир Иванович начинал говорить. Его голос был такой же, как глаза,— спокойный, ясный, прият­ный и мягкий, глубоко уходящий в душу.

Но стоило появиться небольшому сомнению, и голос Влади­мира Ивановича твердел, становился вопрошающим; глаза еще глубже погружались в вас, делались строгими и повелительны­ми. Обыкновенно он был мягок и поразительно вежлив. Каза­лось, что он боялся сказать вам хоть одно неприятное слово, да, наверное, так оно было и на самом деле. Но когда надо было, эта мягкость сменялась железной твердостью».

Несколько позже, в 1927 г., впервые увидел Вернадского из­вестный советский геохимик В. В. Щербина: «В зал вошел быс­трой уверенной походкой худощавый, подтянутый, совершенно не горбящийся пожилой человек, черный костюм которого под­черкивал белизну его волос. Живой, несколько напряженный взгляд, тонкие черты лица, негромкая, довольно быстрая, и в то же время размеренная речь с очень точно сформулированной мыслью».

Обобщенный портрет оставил А. Е Ферсман, знавший Вла­димира Ивановича почти полвека: «Еще стоит передо мной его прекрасный образ — простой, спокойный, крупного мыслителя;

прекрасные, ясные, то веселые, то задумчивые, но всегда лучис­тые его глаза; несколько быстрая нервная походка, красивая седая голова, облик человека редкой внутренней чистоты и кра­соты, которые сквозили в каждом его слове, в каждом пос­тупке».

Трудился Владимир Иванович постоянно, интересуясь мно­гими проблемами. Он писал: «В моей долгой жизни . мне ка­жется, я очень часто менял характер своей работы. Всегда, иног­да месяцами и даже годами, обдумывал, обычно при прогулках или поездках, интересовавшие меня вопросы . Обыкновенно ра­ботал над несколькими темами одновременно, работаю так и сейчас.»

У меня осталась очень хорошая справочная библиотека . Я владею (для чтения) всеми славянскими, романскими и гер­манскими языками-Ночами сплошь я никогда не занимался, но в молодости за­нимался до 1—2 часов ночи. Вставал всегда рано. Никогда не сплю днем и никогда не ложусь днем отдыхать, если я не болен. Не курю и никогда не курил . Не пью (кроме — редко — вина). Водку пил раз в жизни.

После моего долгого пребывания во Франции (1921—1925 гг.) я принял распределение времени тамошних ученых. Встаю рано утром (6—7 часов), ложусь в 10—10 1/2.

Прежде бывал в гостях часто, теперь — редко. Прежде лю­бил театр и особенно оперу. В кино почти не бываю, плохо вижу.

Художественную литературу люблю и за ней внимательно слежу. Очень люблю искусство, живопись, скульптуру. Очень люблю музыку, сильно ее переживаю-Считаю наилучшим видом отдыха прогулки пешком, преж­де — в лодке . В центре моей семьи всегда стояла моя научная работа. Прежде принимал большое участие в общественной жизни, в научных обществах, в политической жизни .»

Литература

1. Грин Н. Стаут У. Биология. т.2, М.: «Мир» 1996. с. 325 с ил.

2. Баландин Р. К., Люди науки В.И. Вернадский. М.: «Посвещение» 1987. с. 128 с ил.

3. Скорняков С.М. Плуг: крушение традиций. М.: ВО «Агропромиздат» 1989. с. 176 с ил.