В условиях становления правового государства и гуманизации уголовной и уголовно-исполнительной политики, отказ от общеправового и общесоциального принципа справедливости представляется ошибочным.

Вместе с тем, имеются и противоположные взгляды. Так, например, С.И. Кузьмин и В. Исаков пишут, что « . уголовная и исправительная политика обязаны сохранить свои национальные черты, базирующиеся не только на своем многовековом опыте, но и на общественном сознании по отношению к тем, кто попирает закон и нормы общественной морали»[19]. Безусловно, подход к уголовно-исполнительной политике как к политике «карательной», обосновывает такую позицию. Но на взгляд автора, такой взгляд имеет глубокие методологические предпосылки, определенные вопросами соотношения целей и сущностей наказания.

Практически общепринятой является позиция на сущность наказания, как на кару, чему, видимо, способствовало употребление термина «кара» законодателем. И.С. Ной считает, что «кара присуща не только уголовному наказанию, но и ряду других мер правового принуждения»[20].

Указанные термины вообще используются как синонимы. Так, «Юридический энциклопедический словарь» не дает собственного определения кары, а отсылает к слову «наказание»[21], а в «словаре русского языка» С.И. Ожегова кара определяется через «наказание»[22].

В.А. Никонов пишет, что всем признакам наказания присущ государственный характер. «Следовательно, уголовное наказание выступает карой государственной, для обозначения которой в русском языке существует слово «репрессия», то есть «наказание, карательная мера, применяемая государственными органами»[23].

Рассуждая о наказании, как о принуждении или каре, В.К. Дуюнов отмечает, что «неправильно полагать, что наиболее существенным признакам наказания является принуждение. Сущность уголовного наказания не может быть сведена к принуждению»[24]. Разделяя более устоявшуюся позицию насущность наказания, он говорит о том, что «уголовное наказание является по своей сути не принуждением, а карой, оно служит одной из форм реализации кары - осуждения, порицания осужденного и совершенного им преступления»[25]. В качестве аргумента он приводит законодательное обращение к термину «кара» в ст. 20 УК РСФСР 1960 года.

Исследования, проведенные в этой области Н.А. Беляевым; Б.С. Никифоровым; И.С. Ноем; А.А. Пионтковским; С.В. Полубинской; Б.С. Утевским; М.Д. Шаргородским и другими учеными, позволяют рассматривать кару как синоним термина «наказание», или как само наказание (Н.А. Беляев; М.Д. Шаргородский; В.К. Дуюнов), как цель наказания (С.А. Беляев; И.И. Карпец), и как сущность уголовного наказания (к этой точке зрения склоняется большинство авторов).

Следует принять во внимание позицию В.А. Никонова, который определяет кару сущностью наказания первого порядка (сущность наказания вообще), а репрессию - сущностью второго порядка, определяющей именно уголовное наказание[26].

Очевидно, что кара проявляется в такой цели наказания, как восстановление социальной справедливости. «Восстановление социальной справедливости без кары-возмездия, - пишет Н.Г. Иванов, - решительно невозможно»[27].

Проблема сущности наказания охватывает и процесс его исполнения. Представляется верным, что сущность наказания не может исчерпываться одной только карой. Назначение наказания и его исполнение - различные, характеризующиеся специфическими особенностями, процессы. Поэтому, на взгляд автора, наказание в уголовно-правовом смысле отличается от наказания в смысле уголовно-исполнительном. Говоря о сущности исполнения наказания, необходимо подчеркнуть, что она проявляется, с одной стороны - в каре (сущностном атрибуте, генетически присущем наказанию, как таковому), а с другой - в воспитательном воздействии, обусловленной целью исправления осужденных.

Несостоятельной мы считаем позицию Н.А. Беляева и И.И. Карпец, о каре, как о цели наказания. «Признавая кару сущностью наказания, нельзя о ней говорить как о цели. Если бы цель использования явления совпадала с его сущностью то вообще не вставала бы проблема целесообразности и эффективности: каждый случай его использования был бы эффективным, цель всегда совпадала с результатом .»[28].

Анализируя соотношение целей, необходимо иметь ввиду, по крайней мере, два момента. Во-первых, о единстве целей наказания можно говорить лишь применительно к наказанию вообще, к правовому институту как к таковому. В процессе его реализация это единство может нарушаться[29]. Более того, оно неизбежно нарушается. Это подтверждает различие в сущности назначения наказания и его исполнения.

При установлении уголовно-правового запрета на первом плане стоит цель общего предупреждения. На стадии назначения необходимость обеспечения справедливости наказания не позволяет ставить цель общего предупреждения на первое место. Ее реализация на первой стадии обеспечивается через цель частного предупреждения, которая в свою очередь, конкурирует с целью исправления и перевоспитания. В процессе исполнения наказания центр тяжести переносится на обеспечение цели исправления, а также частного предупреждения[30].

Различие в сущности наказания при его назначении и при его исполнении здесь имеет прямую связь с диалектикой целей уголовного наказания.

В этой связи возникает вопрос о том, как соотносятся между собой кара и воспитательное воздействие, как сущность наказания в уголовно-исполнительном смысле, и исправление осужденных, как приоритетная цель уголовного наказания?

Это соотношение следует рассматривать как корреляцию целей и средств их достижения. Применение кары, с этической точки зрения - как осуждения и порицания, с психологической - как решений и страданий - не может достичь целей исправления осужденных.

Проблемы исправления и соотносимые с ними проблемы перевоспитания имеют педагогический контекст, исключающий позитивное изменение личности путем ее репрессирования. Именно поэтому кара объединена с воспитательно-исправительным воздействием. При этом исправление следует рассматривать как результат комплексного психолого-педагогического воздействия.

Сущность уголовно-исполнительной отрасли права, как бы не менялось ее название, состоит в том что наряду с применением к лицу, отбывающему наказание, средств карательного свойства, должны использоваться и меры воздействия, лишенные каких-либо элементов кары. Следует, также, согласиться с мнением, что «если мы не отказываемся от принципа гуманизма в нашей уголовно-исполнительной политики, выражающейся главным образом в стремлении позитивно изменить личность преступника, отбывающего уголовное наказание, то это означает, что к самому понятию «исполнение наказания» следует применять в известном смысле расширительное толкование. То есть к его пониманию нужно подходить не только с юридических, социальных, политических, экономических позиций, но и с позиций социально-нравственных, охватывающих психологические и педагогические аспекты, выходящие за рамки сугубо исполнительных функций»[31].

В.А. Никонов разделяет цели наказания на цели-результаты (общая и частная превенция) и цели-средства (исправление осужденных). «Нам кажется, - пишет он, - было бы более логичным назвать в статье закона сначала цели- результаты , и уже затем наиболее желаемые средства их достижения»[32].