Усиливают правомерность данной инновации и целесообразность введения в научный оборот понятия «статусный метод» государственного управления положения, сформулированные в ходе рассматриваемой дискуссии и такими известными учеными-юристами, как О.Э. Лейст и Н.И. Матузов.

Так О.Э Лейст пишет: «Объем позитивной ответственности (степени спроса за достигнутые результаты) зависит не столько от строгости санкции, сколько от наличия правомочий, необходимых для достижения требуемого результата».[9] Точнее было бы, на наш взгляд, сказать - не от наличия, а от достаточности, полноты или оптимальности этих правомочий. Как уже отмечалось, государство или его органы, принимая те или иные управленческие решения, всегда наделяют управляемого субъекта определенными правомочиями. Однако далеко не всегда они бывают достаточными, оптимальными для достижения требуемого (ответственного) результата.

Последовательно защищает статусный аспект правовой ответственности Н.И. Матузов. В полемике с В.А. Кучинским и его сторонниками, недооценивающими правовые побуждения к законопослушному, должному поведению, Н.И Матузов пишет: «юридическая ответственность со всеми ее разновидностями - важнейший элемент правового статуса. Это – ответственность за надлежащее выполнение своих обязанностей, морально-правового долга, которая вытекает из общего состояния субъекта, и поэтому может обоснованно называться статусной.[10]

Несомненно, позитивная, статусная правовая личностная или групповая (коллективная) ответственность проявляется и действует в конкретных правоотношениях в связи с правомерным и добросовестным исполнением субъектом возложенных на него обязанностей. Однако ее ценностные императивы вырабатываются сознанием и хранятся в нем. Уместен вопрос, о какой форме сознания преимущественно идет речь? Казалось бы, что о правовом, или политическом и правовом сознании. Между тем, большинство участников дискуссии отдают предпочтение нравственному сознанию, подчеркивая при этом взаимопроникновение, взаимообогащение нравственного и правового сознания в условиях формирования гражданского общества и правового государства.[11]

Утверждению этой тенденции послужило бы, справедливо отмечает Цветанов В.К., распространение принципа юридической ответственности (во всех ее аспектах) на статус высших должностных лиц государства и его органов и создание конституционного механизма ее реализации. Ведь власть в демократическом обществе называется государственной не потому, что принадлежит государству, а потому что народ пользуется государством для осуществления своей власти. Но это тема для особого, специального рассмотрения.

Отсюда следует вывод о том, что в связи с деформацией научных воззрений на проблемы развития современного образования, по мере демократизации системы государственной власти и управления складываются новые методы государственного управления общественными процессами (статусный подход), а традиционное понятие правового статуса подвергается качественному обновлению его структуры (права и обязанности), обогащается дополнительным компонентом – позитивной юридической ответственностью. Наиболее полное, развернутое выражение правовой статус того или иного субъекта права получает в легитимно установленной ему компетенции. Статусный подход к управлению образованием, как и любой другой деятельностью, предполагает глубокое системное исследование и учет корреляции связей между задачами (обязанностями) и полномочиями (правами) субъекта образовательной деятельности (вуза), интегрируемых в его правовом статусе (компетенции). На эмпирическом уровне эти связи можно исследовать в разных аспектах: генетическом, функциональном, субординационном и др.

Цель, задачи (обязанности) субъекта деятельности берутся как причина, порождающая, обусловливающая соответствующие правомочия. Идеальным вариантом является случай, когда права и обязанности субъекта не занижены и не завышены, когда, упрощенно говоря, себестоимость задач (работа) оценивается адекватно.

Конечно, государству как учредителю образовательного учреждения в нынешних сложных экономических условиях крайне трудно этого добиться, но стремиться к этому надо.[12]

Функциональные связи между задачами (обязанностями) вуза как субъекта образовательной деятельности основаны на учете законодателем объективной полфункциональности этой деятельности и не равноценности решаемых вузом задач. Поэтому объем и характер его правосубъектности, как правило, страдает однобокостью, не бывает оптимальным. В последнее время чаще всего урезаются, например, финансирование науки, ассигнования на учебно-методическую работу, стажировку и т.д.

Связи субординационные по своей сущности близки функциональным, но имеют свою природу. Они проистекают из присущей субъектам власти и управления, учреждающим и регулирующим сложные и многозначные виды деятельности подвластных и управляемых субъектов (занятых, например, образовательной деятельностью) склонности к аналитическому сопоставлению, соподчиненности элементов сложных социальных технологий с целью выбора главного элемента, субординирующего, т.е. соподчиняющего себе все другие элементы.

Практика показывает, что реальное соотношение задач (обязанностей) и правомочий (прав) вузов как субъектов образовательной деятельности, строится, сознательно или интуитивно, с учетом всех трех разновидностей выше названных связей.

Нельзя не обратить внимание на то, что сделанные инновационные теоретические выводы далеко не всегда адекватны практике. Полномочия вузов, фиксируемые в их правовом статусе в значительной мере декларативны, не подкрепляются должным образом материально и оказываются явно недостаточными (неоптимальными) для добросовестного и успешного выполнения ими своих институциальных задач (обязанностей).

По этой причине не всегда срабатывает и новый структурный элемент правового статуса вуза - осознанная позитивная юридическая ответственность его коллектива. Это касается, конечно, хотя и в меньшей степени, и вузов. Поэтому организации новых высших учебных заведений и расширении существующих здесь не смогли в 1993-95 годах обеспечить вузы соответствующими научно-педагогическими кадрами, а также учебными аудиториями, специализированными лабораториями, библиотеками. В результате уровень обучения в ряде недавно созданных вузов немногим отличается от уровня подготовки в средних специальных учебных заведениях. В вузы не поступает современная спецтехника, которая используется в оперативных службах, а имеющаяся техника физически и морально устарела. Не хватает и технических средств обучения - кодоскопов, телевизоров, проекторов, наглядных пособий, требует замены аудиторная мебель. Причина - отсутствие денежных средств. В 1999 году, например, на строительство и укрепление учебно-материальной базы учебных заведений Пограничной службы России требовалось 300 млрд. рублей, но из этой суммы была выделена государством только третья часть. В последующие годы положение с финансированием вузов ФПС не изменилось. Если к этому добавить, что по несколько месяцев не выплачивается денежное довольствие преподавателям, слушателям и зарплата вспомогательному персоналу, то станет ясным: вести подготовку профессионалов-специалистов в этих условиях невероятно сложно.