Эмоциональные переживания (гнев, страх, радость) связаны с лимбической системой и корой головного мозга. Лимбическую систему иногда называют «животным мозгом — ее составные части в целом сходны у всех млекопитающих. Важную роль в продуцировании эмоции игра ют также некоторые структуры ствола и коры головного мозга. Лимбическая система включает в себя часть ядер передней области таламуса и гипоталамус. А одна из составляющих лимбической системы — миндалина — непосредственно отвечает за реакции страха, тревоги и агрессии у животных.[4]

Важную роль в эмоциональных реакциях играет особая структура, расположенная внутри моста и ствола головного мозга — ретикулярная формация. Это своеобразный фильтр, пропускающий только новую и необычную информацию. В ретикулярной формации находится «голубое пятно» — плотное скопление тел нейронов, нервных клеток мозга. На их уровне эмоциональные реакции провоцируются вследствие выделения особых веществ — нейромедиаторов. Медиатором нейронов «голубого пятна» служит норадреналин. Он оказывает мощное воздействие на эмоциональное состояние человека и обезьяны: недостаток норадреналина порождает депрессию, а избыток приводит к стрессовым состояниям.

В ретикулярной формации также находится «черное пятно», нейроны которого выделяют нейромедиатор дофамин, играющий важную роль в возникновении у человека и обезьян приятных ощущений и чувства эйфории. Сходство эмоциональных реакций человека и обезьян столь велико, что все психотропные препараты сначала испытывают на обезьянах. Например, диазепам снижает чувство страха у детенышей резусов, содержащихся в изоляции, а небольшие дозы морфина снижают у них стресс при отделении от матери. Такой медикамент, как налоксон, наоборот, усиливает страх и тревогу. Социальная среда – основное условие для развитий эмоций у млекопитающих, чем сложнее социальная система, чем более разветвлены сети индивидуальных связей, тем богаче и разнообразнее реакции. Эмоции служат важнейшим индикатором состояния животного и надежным сигналом к действию для окружающих его сородичей. Важнейшая функция эмоций — укрепление и регуляция социальных отношений в группе. Информацию об эмоциональном состоянии сородича окружающие члены группы «считывают» по его выразительным движениям — позам, мимике, вокализации. Вот почему мимика приматов, ведущих одиночный ночной образ жизни (лори, галаго, мышиные лемуры), значительно беднее, чем мимика мартышек, павианов или шимпанзе — животных дневных и организованных в сложные социальные объединения. Все общение обезьян словно пронизано эмоциональными сигналами. Позы и гримасы позволяют не только выражать (и понимать) любовь, привязанность, угрозы помогают примиряться после конфликта, приглашать к игре, но и способствуют формированию отношений до минирования-подчинения . Если вожак бурых макак начинает скалиться, это позволяет другим членам группы вовремя среагировать и на всякий случай держаться в отдалении. И наоборот: умиротворенное «почмокивание» свидетельствует о дружественном расположении, создает ощущение эмоционального комфорта у партнера, снижает стресс.[5]

Эмоции — это не просто спонтанные реакции, а эффективные регуляторные программы, позволяющие животным лучше адаптироваться во внешней среде.

Обезьяны способны сопереживать: наблюдения за бонобо, шимпанзе, гориллами показывают, что они в со стоянии (по крайней мере, в зачаточном виде) поставить себя на место другой особи и предсказать ее возможную реакцию. Британский исследователь Роберт Данбар показал, что у приматов рост неокортекса — коры больших полушарий относительно размеров всего мозга напрямую связан со сложностью социальной организации. А его коллега Ричард Берн установил, что зачатки самосознания и знаний о психологическом состоянии сородича позволяют обезьянам мастерски манипулировать окружающими — притворяться больными, делать вид, что происходящее им безразлично, подавать ложные эмоциональные сигналы тревоги или демонстрировать ложное благорасположение. Описаны случаи, когда молодые самки из гарема стареющего самца павиана-гамадрила, прячась за скалой или другим укрытием, спаривались с молодыми самцами, подавляя громкие возбужденные крики, типичные в сексуальном контексте.

Известный приматолог Франс де Ваал, описывает, как один из подчиненных самцов шимпанзе в зоопарке регулярно поднимал «ложную тревогу», чтобы избежать агрессии со стороны более высокорангового самца (обычно такие действия шимпанзе производили, когда в их вольер заходили служители). Джордж Таннер и Ричард Бери приводят примеры случаев, когда шимпанзе и гориллы прикрывали ладонью нижнюю часть лица, чтобы не выдать своего эмоционального состояния и тем самым ввести в заблуждение партнеров.[6] Точно так же часто поступают шахматисты .

Эмоциональное состояние у приматов передается в первую очередь с помощью мимики. В передаче информации на близкие расстояния ведущую роль играет именно она. Голландский приматолог Ян Ван Хоф доказал, что внешние проявления радости и счастья (улыбка и смех) у человека представляют собой эволюционные производные от мимики открытого рта и обнаженных зубов у обезьян. Наша улыбка соответствует беззвучно обнаженным зубам у макак-резусов, яванских макак или маготов, а смех, видимо, мимике открытого расслабленного рта, которую демонстрируют все виды обезьян вовремя социальной игры или игровой борьбы. Такую демонстрацию часто называют игровым лицом — рот широко открыт, зубы полностью спрятаны за губами (например, у бурых макак). Игровое лицо часто сопровождается прерывистым в ритме стаккато дыханием. Неоднократно наблюдала игровое лицо как производное ритуализованной угрозы у шимпанзе, когда тем удавалось «удачно подшутить» над людьми. Шимпанзе из Колтушского филиала института физиологии Санкт Петербурга постоянно следили за мною и моей аспиранткой Лилей и бурно радовались, если им удавалось застать нас врасплох и метко запустить в нас кусочком экскрементов. Радость была неподражаемой — игровое лицо и характерные сопящие звуки сопровождались хлопаньем в ладоши и притопыванием. Точь-в-точь как уличные сорванцы, запустившие камнем в окно сварливой соседки.[7] Гримаса страха — сомкнутые, широко обнаженные зубы в сочетании с застывшей защитной позой (например, у резусов или яванских макак) обычно присутствует в ситуациях социальной напряженности. Тот, кто демонстрирует гримасу страха, занимает отчетливо подчиненное положение, У некоторых видов (макаки магот, шимпанзе) беззвучно обнаженные зубы могут также служить для умиротворения и является сигналом к примирению. Как показали французские исследователи Бернар Тьери и Одаль Петит, у тонкинских макак эта мимическая демонстрация вообще никак не связана с доминированием и подчинением. После конфликта один из бывших противников приближается к другому, обнимает его и показывает обнаженные зубы, постепенно данная демонстрация начинает приобретать игровой характер и преобразуется в открытый рот с обнаженными зубами.[8]Сравнительный этологический анализ показывает, что разные виды могут демонстрировать одну и ту же мимику в разных ситуациях. У тонкинских макак улыбка (без звучно обнаженные зубы) и смех (расслабленный открытый рот) появляются в том же контексте, что и у людей. Но, по мнению Яна ван Хофа, изначально обнаженные зубы свидетельствовали о страхе и применялись для умиротворения нападающих. В дальнейшем у видов с толерантными социальными отношениями этот знак подчинения стал использоваться и в целях умиротворения, утешения, а также в игровом контексте. Работы современных специалистов-этологов, нейрофизиологов и психологов позволяют выделить четыре важные функции эмоций у животных: фильтрация и усиление жизненно важных сигналов, получаемых из окружающей среды; информирование окружающих о внутреннем состоянии индивида; участие в регуляции социальных взаимодействий; регуляция поведенческих ответов индивида. Эти функции, присущие эмоциям у обезьян, закрепились в процессе эволюции у человека.