Соломон Григорьевич Левит (1894-1938) выдвинул совершенно оригинальные принципы исследований для своего Кабинета наследственности и конституции человека при Медико-биологическом институте, на основе которого он впоследствии создал Медико-генетический научно-исследовательский институт им. М. Горького. Врач по образованию, освоивший современную генетику, Левит старался приблизить генетическую работу к особенностям здорового и больного человека как объекта исследования и преуспел в этом. Его подходы, новаторские и необычные в первой половине 1930-х, с середины 1960-х годов считаются обязательными. С 1929 по 1936 гг. вышло 4 тома "Трудов" Института Левита, которые убедительно демонстрируют прогресс его научных достижений [22]. В мае 1934 г. МГИ созвал конференцию по медицинской генетике с основными докладами С.Г.Левита, Г.Г.Меллера, Н.К.Кольцова, С.Н.Давиденкова, Т.И.Юдина, В.В.Бунака, А.Г.Андреса [23]. В ее работе участвовало 300 человек; она проходила в роскошном здании конструктивистской архитектуры на Калужской (напротив Президиума АН). Программа курса генетики для врачей, прочитанного в 1934 гг. в МГИ, могла бы стать основой общей части сегодняшнего курса (с добавлением, конечно, специальной части). Однако развитие событий прервало прогресс работ МГИ.

Левит был честным и чрезвычайно смелым человеком – до такой степени, что он посвятил программную статью "Генетика и патология" 1929 года убедительному аргументированию на ряде конкретных примеров тезиса, что клиническая практика может быть выведена из кризиса с помощью передовой генетической теории [24]. В это время Сталин высказал и постоянно повторял понравившуюся ему мысль о всеобщем отставании теории от практики и требовал находить отставание теории во всех областях деятельности [25]. Статья Левита, повторенная и в другом издании, подразумевала, что Сталин может быть неправ. После резкой критики в ходе философской дискуссии 1929-31 гг. (Левит провел 1931-й в Лаборатории Меллера в Техасе, по Рокфеллеровской стипендии) он был оставлен в покое – на время, ибо Сталин никогда не забывал вызова.

Годы 1934-1936 отмечены знаками симпатии Сталина, номенклатуры и обслуживающих верхушку иерархии идеологов к группе Т.Д.Лысенко – И.И.Презента и их нарастающим скептицизмом в отношении генетиков, которые поддерживали автономную, не санкционированную начальством иерархию. Процесс переориентации номенклатуры на лысенковцев привел к дискуссии между генетиками и лысенковцами, которая в разных формах шла весь 1936 год; ее кульминацией стала представительная IV сессия ВАСХНИЛ в декабре 1936.

После VI Конгресса по генетике (в 1932 в США) Николай Иванович Вавилов (1887-1943) добился согласия достаточного числа влиятельных членов Международного комитета конгрессов по генетике на проведение VII Конгресса (в августе 1937 г.) в СССР, вместо предполагавшейся сначала Швеции. Вавилов страстно желал вполне заслуженного признания достижений русских генетиков, работавших в области ботаники, зоологии, медицины. Он был убежден, что именно Международный конгресс в Москве и Ленинграде подходит для того, чтобы окончательно расставить все по своим местам. В феврале 1936 Вавилов получил разрешение Совнаркома на проведение VII Конгресса в СССР. Он стал вице-президентом Оргкомитета; Левит – генеральным секретарем. Стратегия Вавилова, ориентированная на выдающийся социально значимый успех генетиков (и сокращение влияния лысенковцев) в августе 1937 г., допускала в 1935-36 некоторые, быть может, небольшие, но уже выстраивающиеся в систему уступки, неудачи, компромиссы в деле утверждения иерархического ранга генетического сообщества. Например, предсовнаркома В.М.Молотов включил в Оргкомитет ряд номенклатурных персон, негенетиков, симпатизирующих Лысенко, – акция, предполагавшая прямое распоряжение Сталина. Новые люди изъяли из программы Конгресса генетику человека как якобы расистскую по своей сути; они отменили приглашения всем генетикам из Германии; затягивая решение текущих проблем, они блокировали подготовку Конгресса. К осени 1936 стало ясно, что VII Конгресс не подготовлен к проведению в 1937 г.; это означало, что он в СССР вообще не состоится. Как раз тогда Вавилов стал постоянной мишенью идеологической критики.

Стратегия Вавилова устраивала большинство генетиков, но не всех. Кольцов, например, последовательно вел собственную кампанию в поддержку генетики [7; 21]. Он резко реагировал на любой выпад против автономии генетики и своего Института и нередко убеждал оппонентов в своей правоте (однако многие из них исчезали в ходе чисток; другие, в том числе даже В.М.Молотов, оказывались бессильными). Он занял бескомпромиссную позицию на IV сессии ВАСХНИЛ и играл там роль лидера активных антилысенковцев.

С.Г.Левит, старый партиец, замечательный ученый и организатор научных исследований, работал на переднем крае науки – и далеко за пределами того, что могли допустить сталинские идеологи. Это понимал и он сам, и его друзья. Так, И.И.Агол, работавший вместе с Левитом в лаборатории Меллера и ставший по возвращении из США администратором науки, назвал его мысль создать Медико-Генетический Институт – самоубийственной (однако способствовал созданию МГИ). Действительно, развитие событий в 1934-1936 гг. все более определенно указывало на генетику человека в качестве носителя враждебной идеологии, следовательно, подлежащую уничтожению. В эти годы Левит мужественно продолжал и расширял свое дело, выводя медицинскую генетику и генетику человека в СССР на новые, доселе нигде не виданные высоты: прогресс легко увидеть, например, при сравнении III (1934) и IV (1936) томов "Трудов" его Института. Обстоятельства складывались так, что защиту МГИ могла обеспечить лишь демонстрация поддержки медицинской генетики (в самом широком понимании термина) со стороны высшей инстанции – лично Сталина.

В этот момент Меллер старался доставить успех своей драгоценной мечте: управлять наследственной природой человека. Он желал увидеть свою книгу "Выход из мрака" напечатанной и по-русски. Левит ответил, что принять решение такого рода способен только Сталин. Меллер обратился к Сталину с письмом, датированном 5 мая 1936 г. Он называл "пустой фантазией" представление (Лысенко – Презента) об искусственном изменении наследственности в желаемом направлении; он подчеркивал, что нужно не гены изменять, но увеличивать концентрации желательных генов в населении; он настаивал: "Ввиду непосредственно предстоящей дискуссии по вопросам, относящимся к генетике, важно, чтобы позиция советской генетики в этом вопросе была быстро выяснена", и предлагал "позитивную большевистскую точку зрения", изложенную в своей недавней книге.

Заблуждался ли Левит, полагая, что Сталин, возможно, поддержит Меллера и тем самым Медико-генетический институт? Считал ли он, что Меллера все равно не удастся убедить молчать о своей евгенической программе, когда в американской прессе обсуждалась свежая книга "Выход из мрака" с ее изложением? – Быть может, он думал, что следует выполнять свой долг и вести вперед свое дело при любых обстоятельствах, и что отступление невозможно.