Зарубежные партнеры России, особенно на Западе, испытали шок от отказа Москвы погашать финансовые обязательства и с возрастающими скептицизмом и подозрительностью наблюдали за внутрироссийскими катаклизмами. Вновь осложнились взаимоотношения Кремля со многими участниками СНГ, которых обанкротившаяся, но сохранившая великодержавные претензии Россия все больше отпугивала.

На этом и так неблагоприятном фоне произошли события, которые всерьез поколебали всю казавшуюся уже сложившейся систему открытой, сбалансированной внешней политики Москвы. В начале 1999 г. американо-британская авиация осуществила бомбардировки Ирака в наказание за его отказ сотрудничать со специальной комиссией ООН по разоружению. Поскольку данная военная акция не была согласована с Советом Безопасности Организации Объединенных Наций и непосредственно с Россией, то Москва охарактеризовала ее как самоуправство, как проявление гегемонистских тенденций в политике Вашингтона. Коммунистическая и националистическая фракции в Госдуме демонстративно встали на сторону Саддама Хусейна, взвинтили антиамериканскую пропаганду.

Не успел этот ограниченный кризис в российско-американских отношениях утихнуть, как разразилась настоящая буря, вызванная тем, что в конце марта 1999 г. НАТО приступила к бомбежкам Югославии из-за событий в Косово (жесткого подавления сербскими властями выступлений албанских сепаратистов). Почти все российское общество возмутилось действиями натовцев. Кремль резко осудил их как грубое нарушение Устава ООН и принципов международного права, как попытку НАТО диктовать свою волю суверенным государствам, играть роль мирового жандарма. Подчеркивалось также, что грубой силой не урегулировать межэтнический конфликт, что, напротив, бомбардировки приведут к его разрастанию, дестабилизации ситуации на всем Европейском континенте. Российская оппозиция организовала антинатовские митинги, стала требовать поставок в Югославию оружия, агитировать молодежь направляться на Балканы для оказания помощи «братьям-славянам», зазвучали призывы вновь нацелить ракеты на натовские страны и т.д.

Столь эмоциональная и резкая реакция России на балканский кризис явилась, как представляется, результатом осознания российской элитой того факта, что баланс сил в мире самым решительным образом изменился не в пользу Москвы. Достигнутый в 1996 - 1997 г. во властных структурах консенсус относительно открытой, сбалансированной внешней политики базировался на понимании того, что Россия будет оставаться самостоятельным и мощным центром силы на международной арене. Более того, по разумению многих коммунистических и националистических деятелей Россия должна была настроиться на восстановление своего военно-политического паритета с США. И вдруг выясняется, что Вашингтон окончательно вознамерился командовать человечеством, ничуть не считаясь с мнением Москвы. Что еще хуже, американцы осмелились напасть на страну, пользующуюся особым расположением России и повинную в одинаковых с нами «грехах» - подавлении сепаратистов внутри собственных границ.

Еще в V в. до нашей эры древнегреческий ученый Фукидид выявил политологическую закономерность: когда в международных отношениях нарушается сложившийся ранее баланс сил, у ослабевшей стороны возникает страх за собственную безопасность и она немедленно бросается исправлять положение, в частности, стремится нарастить военную мощь, найти союзников, осуществляет различные дипломатические ходы и т.д. Ею движет неуемная жажда восстановления статуса-кво. Но противоположная сторона не желает этого допустить и в свою очередь принимает меры для увеличения отрыва от конкурента в области безопасности. Часто в истории человечества итогом такого соперничества становились конфронтации, конфликты и войны.

Несмотря на вышесказанное, есть определенные основания полагать, что России удастся избежать новой холодной войны, и она все-таки войдет в XXI в. с открытой, гибкой и сбалансированной внешней политикой. К такому выводу подводит анализ мотивов, которые должны определять международную стратегию Москвы в обозримой перспективе.

Как уже отмечалось выше, в начале 90-х годов российская демократия подчинила все свои помыслы задаче максимально быстрого вхождения в «семью цивилизованных народов Запада». Позднее внимание Москвы, казалось, переключилось на обеспечение национальной безопасности и восстановление подорванного великодержавного статуса России.

Однако потребности внутреннего развития не могут не влиять на линию поведения российских властей на мировой арене. Даже в разгар бомбардировок Югославии Москва, с одной стороны, объявила о приостановлении всех контактов с НАТО, а с другой - провела переговоры с МВФ и получила от него очередную порцию финансовой помощи. Страна нуждается в больших количествах современных технологий, инвестиций, товаров. Власти осознают, что без использования внешнего фактора экономика будет пробуксовывать. Разница с первоначальной стратегией демократов заключается в том, что российский истэблишмент стремится на нынешнем этапе и, видимо, будет стремиться впредь сотрудничать не только с Западом, но в равной степени и с другими партнерами.

Для Москвы теперь очевидно, что ни на Западе, ни где бы то ни было еще никто не собирается нянчиться с Россией, никто не горит желанием выкормить нового супергиганта. Но по-иному и быть не может. Ни одно государство не стремится создать себе конкурента и соперника. Смешно думать, что французы не спят ночами, озабоченные тем, как бы усилить Германию. Или что испанцы трудятся в поте лица, чтобы вернуть былое величие Англии, а китайцы грезят о превращении Японии в сверхдержаву.

Конкуренция - неизбежное и естественное явление. Поэтому России, как и другим странам, придется бороться за место под солнцем. Необходимо, в частности, защищать отечественных производителей от мощной иностранной конкуренции, положить конец бегству из России капиталов и бесконтрольному вывозу ценных ресурсов, преодолевать дискриминацию российских изделий на мировом рынке и т.д. При этом борьба вполне сочетается с сотрудничеством, и сотрудничество может преобладать, как это происходит в послевоенной Западной Европе (несмотря на то, что на протяжении веков нынешние партнеры почти беспрерывно воевали между собой).

Итак, у России нет иного выхода, как продолжать курс на развитие связей с Западом в интересах своего внутреннего развития. Но одновременно Москва заприметила важнейших партнеров на восточном и южном направлениях. Учитывается и то обстоятельство, что срыв в отношениях с ближайшими соседями - странами СНГ может лишить Россию доступа к транспортным магистралям, природным ресурсам, полигонам и т. д. Так, разлад с Азербайджаном затруднит доступ к каспийской нефти, недоразумения с Казахстаном помешают использованию космодрома в Байконуре и центров по испытанию вооружений. Раскол с Беларусью поставит под угрозу коммуникации, соединяющие Россию с Европой, - железнодорожные, авиационные, электрические и прочие.

Все большее воздействие на российскую внешнюю политику будет, судя по всему, оказывать и такой мотив, как обеспокоенность обеспечением национальной безопасности. Под влиянием югославских событий усилилось ощущение, что если Россия отстанет в военном отношении от ведущих держав, то превратится в объект манипуляций и запугивания. Растет озабоченность, что если не давать Западу отпор, то он исключит Москву из жизни Европы, затруднит ей доступ к Восточной Европе и бывшим республикам СССР.