Парадокс заключается в том, что главным врагом "Третьего пути" сегодня объявлен американский "новый мировой порядок" и либерализм. Однако в американском мышлении, мессианизме и абсолютной самодостаточности и самонадеянности силы, также прослеживаются дуалистические корни, усвоенные вместе с кальвинизмом - наследником, среди прочего, идеологии тамплиеров, альбигойских ересей и древнего манихейства. Ибо как учил Кальвин, люди еще до сотворения мира поделены на тех, кто предназначен ко Спасению, и тех, кто не предназначен к нему. Поскольку в трудах идеологов Третьего пути идея "Спасения" неоднократно упоминается как изжившая себя, причем термин употребляется именно с заглавной буквы, так что несомненно имеется в виду центральная задача христианина - обoжение и Спасение, то речь просто идет о яростном соперничестве двух доктрин - апостасийной либеральной и эзотерической пантеистической.

Первая апеллирует к либеральной гордыне теплохладного человека, забывшего Христа и уже находящегося в плену плоти и гордыни - нарциссизма и гедонизма. Вторая апеллирует к элитарной гордыне посвященных в Знание, всегда отвергавших Христа. Она готова пойти на внешний вызов комфорту, но не меньше наслаждается своей избранностью и правом на презрение к "морали - прибежищу мелких людей и наций". Но им обоим одинаково невозможно победить люциферов грех - гордыню самого себя и обрести подлинную свободу, склонившись перед Богом, произнеся слова ветхозаветного Иова: "Отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле".

Для успеха атлантического проекта - нужен космополитический человек с идеологией "ubi bene ibi patria", и мир атомизированный на индивидов, живущих в мнимой свободе, которым нужно мировое, но не национальное, стесняющее их индивидуализм правительство. Для успеха "Третьего пути" также нужен космополитический человек, утративший интерес и связь по отношению к целям и ценностям национального бытия и также стремящийся к замещению национальной власти крупными абстрактными геополитическими конгломератами. Хотя они и провозглашают особую духовность, недоступную профанам, они не уходят в горы для медитации и погружения в "божественное ничто" - их политическая доктрина весьма материалистична. Советский Союз ценен им не как форма существования России, но как космополитический опыт, претендующий точно так же как и сегодняшний либеральный атлантизм на всемирность. Логично и поднятие на щит евразийства, из наследия которого особенно выделяется Савицкий, наиболее сильно отошедший в своей философии истории от христианского толкования.

Сегодня когда столь благоприятны условия для исламистов и чингизидов, наряду с "арийской" и "гиперборейской" теориями русского призвания усиленно проповедуется (не без подачи весьма чуткого к моменту и щедрого ислама и тюркизма) теория о "евразийской цивилизации" - наследнице Чингисхана вместо России. Подобная бурно расцветающая на страницах якобы патриотической печати глубоко антихристианская философия своим (в отличие от классической евразийской школы, где такая опасность существовала еще только как потенциальный итог, ибо Н.Трубецкой уже говорил о "евразийской нации") уже ярко выраженным и воинственным языческо-натуралистическим толкованием истории умышленно полностью игнорирует тысячелетнюю православную традицию России и русскую цивилизацию. Неудивительно, что лидеры и элита тюркских субъектов Российской Федерации приветствует "неоевразийство" России, в котором они весьма довольны изменением вектора развития от "славяно-тюркской" к "тюрко-славянской" доминанте. Им не хотелось бы восстановления того ядра, которое определило культурно-исторический тип исторической российской государственности.

Что же касается наиболее проработанной "антиатлантической" версии евразийства и "Третьего пути", то они по сути борются с русской идеей и православной вселенскостью, противопоставляя им антипод - этно-ландшафтный мистицизм, язычество с претензией на универсализм (а это неизбежно привело в наиболее дерзких "философических" работах к откровенному сатанизму), смесь космополитизма и фашизма одновременно, украшенная западноевропейской геополитикой школы географического детерминизма.

Геополитические модели (См. Дугин А.Г. Основы геполитики. М., 2000) на такой философии обнаруживают весьма антирусский проект. Геополитикам дугинского мышления неважно, кто и ради чего даст "евразийский" ответ "атлантизму": русские или иная - тюркская или даже китайская стихия. Привлекая внимание к тому, что Иран - действительно партнер России в поддержании регионального баланса в отношении оси Вашингтон-Тель-Авив-Стамбул, проповедник иранского суфизма лидер Исламской партии возрождения Г. Джемаль высказывается, что ключ к освобождению от американского диктата - не что иное, как исламизация России. Союз с "традиционалистскими евразийскими" нациями - Германией, Ираном, Китаем и даже островной Японией предполагает ради совместного отпора атлантизму передать Японии Курильские острова, приморско-дальневосточную часть - Китаю, а Германии - Калининградскую область (См. Элементы. Евразийское обозрение. 1992-1997. AULA. N 6, 1998).

В среде немецких антиглобалистов, с которыми заигрывают неоевразийцы, существуют условно две тенденции. Одной из них - христианскому осмыслению мировой истории, глубокому переживанию места в ней Германии, которая поплатилась за необузданность амбиций утратой не только завоеваний, но и прежнего достояния, подавлением высокой немецкой культуры и зависимостью от англосаксов (Nikolaj-Klaus von Kreitor. Russland, Europa und Washingtons "Neue Welt-Ordnung". Das geopolitische Projekt einer Pax Eurasiatica. Etappe, Heft 12/Juni 1996; Staatsbriefe, N 6/98/ Munchen), в "демократических" Германии и Австрии чинят всевозможные препятствия. Другая же не воздерживается от соблазна искать вдохновение в сомнительном "величии" немцев и их территориальных владений в период рейха. Вторая линия, особенно благосклонная к дугинским проектам - очевидно обречена морально и политически, и именно она выгодна глобалистам, заинтересованным в маргинализации протеста, чтобы объяснять его "ностальгией" по "тоталитарным" и "нацистским" временам. Те немецкие издания, что иногда посвящают страницы российским "неоевразийцам" и их обещаниям возвратить Калининградскую область, иногда наполнены фотографиями доблестных эсэсовцев и рассказами о "плане расчленения" Германии авторами Ялты и Потсдама, в которых непонятно, кто же в той войне был агрессором (Deutsche Geschichte. Zeitschrift fur historisches Wissen. Nr.XXXXV, Nov./Dez. 1999).

Оперируя массой имен и теорий, неоевразийцы, рассчитывая на невежество, представляют К.Хаусхофера проповедником русско-германского евразийского Континента, и замалчивают, что, отмечая враждебность англосаксов - Океана - немцам - Континенту, он вовсе не включал в союзнический ареал Россию. Чуть ли не предтечей союза двух традиционалистских сил - Германии и России они представляют К.Шмитта, с блеском развенчавшего экономический демонизм третьесословной цивилизации прогресса, которому, в его глазах, противостоит только и только католическая традиция. Он в духе фанатичного католика А.де Кюстина называл православие и русских ("Russentum"), вместе с "пролетариатом больших городов, ориентированным на классовую борьбу", "двумя отпавшими от европейской традиции варварами, имманентно враждебными всякой сложности, интеллектуализму, образованию и культуре", и считал не случайностью, а "глубоко правильным в идейно-историческом смысле" то, что эти два отщепенца мировой цивилизации "встретились на русской почве в русской республике Советов", сколь бы "разнородны и даже противоположны ни были оба ее элемента".