Не секрет, что новейшая политическая ситуация в России при всей внешней стабильности остается весьма неопределенной и даже непредсказуемой на ближайшую перспективу. В программе каждой из современных политических партий присутствует тот или иной аспект консервативной идеи.

Парадокс в том, что так называемый Союз правых сил (СПС), легший в основу партии «Правое дело», на деле не несет в себе никакой консервативной идеи. Предполагается чисто рыночное доминирование России над экономическим пространством СНГ при полной включенности самой России в фарватер экономической гегемонии США. Правда, явно консервативным довеском этой формулы можно считать открытую ставку на олигархический капитал и так называемую олигархическую демократию, сопряженную с теоретической конструкцией «рыночного тоталитаризма» и «западничества». Но и этот «довесок» легко растворяется в общей идеологии космополитизма и какой-то фатальной нелюбви к отеческой истории и культуре. Единственный в своем роде перспективный проект этих политических сил связан с либерально-консервативной идеей укорененности базовых гуманистических ценностей в современной культуре, которая уже не мыслит себя вне контекста прав человека и свободы личности.

С другой стороны возникает другой «консервативный вариант, когда под лозунгами либерального демократизма (ЛДПР — Либерально-демократическая партия России) нам предлагают такую идеологию и стратегию державности, которую практически невозможно отличить от фашизма. Жажда вождизма и тотального политического диктата с атрибутикой военно-полицейской диктатуры столь откровенно заявлена в публичных выступлениях, что невольно задумываешься, как это возможно и допустимо даже на уровне лозунгов и заявлений в публичной политике демократического государства. И если это возможно и допустимо, то значит, это нужно для острастки, для упреждения даже минимальной активности левых политических сил, без которых, как известно, нет реального демократического процесса. Положительной стороной этой формы консерватизма выступает верность геополитическим интересам России, хотя излишняя экспрессивность в этом вопросе способна лишь навредить.

Другая форма новейшего российского консерватизма связана с традиционно левым флангом политических сил, но в условиях постсоветской России ставшим вполне консервативным. Речь идет о современной левом консерватизме КПРФ, который апеллирует сегодня не только к православию и ценностям традиционного менталитета, отрицающего нравственную самодостаточность частного богатства, но и к традициям русской общины (коллективности) и российской государственности.

Популярность консервативных идей в народе, заставили власть задуматься об оформлении национальной идеи с их учетом и создании новой консервативной партии. Таким образом «Демократический выбор России» реорганизовался в «Партию российского единства и согласия». В Государственной Думе созыва 1993 года ПРЕСС сформировала фракцию и через год обнародовала «Консервативный манифест», который стал попыткой выстраивания российской консервативной идеологии. Этот документ являлся пересказом постулатов классического консерватизма без учета российской специфики, а в экономической части отстаивал ультралиберальные позиции, в соответствии с проводимыми правительством реформами. В дальнейшем ПРЕСС утратила поддержку населения и реорганизовалась в «Наш дом - Россия», партию, которая практически отказалась от идеологии. Позднее на основе этой партии сформировалась «Единая Россия», для которой отсутствие внятной идеологии стало проблемой.

К 2005г. ЕР позиционировала себя как правоцентристскую партию Путина, что не устраивало самого президента, так как тормозило процесс выстраивания многопартийной системы. Однако ЕР отреагировала не переориентацией на определенную идеологию, а созданием двух платформ внутри себя – праволиберальной и левосоциальной, которые активно себя не

проявляли и прекратили свое существование. Б.Грызлов на заседании Генерального совета ЕР в апреле 2005г. отметил: «мы не можем делится на «левых» и «правых» < .> Тем более что сегодня эти понятия в современном мире, а особенно в России, размываются». Несмотря на то, что многие отмечают консервную направленность партии власти, можно сделать вывод, что на протяжении своего существования «Единая Россия» является «универсальной партией», так как это позволяет получить поддержку у различных групп населения.

Помимо различных консервативных элементов (порой весьма многочисленных) в программах политических партий, движений и объединений, необходимо обратить внимание на таковые и в политике современного Российского государства. Есть ли сейчас в России государственная идеология, и можно ли в ХХI веке государству обойтись вообще без неё? Дискуссия по этому поводу фактически не прекращается всё время, с момента, когда СССР прекратил своё существование вместе со своей государственной идеологией — догматическим марксизмом. Но на самом высоком уровне вопрос о необходимости национальной идеи не затрагивался весь первый срок президентства Б.Н.Ельцина, остро встав лишь перед самыми выборами 1996 года. Выступая на встрече со своими доверенными лицами 12 июля 1996г., Ельцин сделал заявление о необходимости выработки новой национальной идеи. При этом он особо подчеркнул, что «она может понадобиться уже в 2000 году, на следующих президентских выборах», а позднее заявил и о важности «обеспечения исторической преемственности» президентской власти.

Поскольку единой государственной идеологии у современной России так и не выработалось, пока можно говорить лишь о совокупности некоторых элементов государственного идейного строительства: среди них есть как либеральные, так и консервативные.

В полной мере консервативные тенденции в стратегии государственной власти (прежде всего президентской) возобладали с избранием В.В.Путина. С его приходом «продолжавшаяся пятнадцать лет революционная эпоха закончилась. В России устанавливается «термидорианский» режим политической власти. Возрождается традиционная «русская власть» со своей традиционной социальной базой и традиционными политическими приоритетами». Тем не менее, многие политологи оценивают путинский «новый консерватизм» лишь как мимикрию политического режима России, своеобразную дань воззрениям населения: «Если для ельцинских реформаторов «первого призыва» наиболее подходящим оказался идейный комплекс, который наиболее адекватно отражается в понятии «номенклатурный либерализм», то для путинской эпохи понадобилась другая эрзац-идеология, а именно — номенклатурный консерватизм». Наряду со «лжеконсерватизмом» правящей элиты многие сторонники «радикального» правого консерватизма выделяют и «лжеконсерватизм» элиты 1990-х гг. — консерватизм Чубайса и Гайдара.

При этом представители интеллигенции и российской патриотической профессуры неустанно повторяют тезис о том, что современной России нужна своя идеология, нужна, как воздух — хотя бы потому, что должна существовать «конечная цель развития» государства и общества. В частности, А.И.Подберёзкин и С.А.Кислицын называют это стратегической задачей: «Стратегической задачей сегодня, как это ни покажется странным, — это задача создания и внедрения в массовое сознание новой государственно-патриотической идеологии и системы ценностей для большинства нации, а не сторонников отдельных партий». А.Н.Савельев обрисовывает контуры необходимой России идеологии ещё более ёмко: «Третий Рим должен быть достроен, наш внутренний Карфаген (торгашеско-стяжательский тип) разрушен, а грядущий кровосмесительный и уравнительный Вавилон (богоборческий нигилистический тип) задавлен ещё в проектных разработках. Третий Рим как русский реванш должен быть возрождён сначала для самих себя через воссоздание традиции, а потом для всего мира как образец иного мира, как реализация русской исторической миссии».