Иногда автор обращается к приему художественной метафоры. С ее помощью он, например, рисует образ войны.

“И когда смотришь из Москвы, становится очевидно, что этот суверенитет не стоит тех гор обугленного человеческого мяса, к которым Дудаев ведет эту маленькую несчастную страну. Но, если смотришь из Грозного, также очевидно, насколько абстрактна и идея целостности России, что она не стоит набирающего здесь скорость конвейера гробов и бесконечно долгого кровотечения на Северном Кавказе.” (Обращает на себя внимание синтаксический параллелизм данных конструкций, вплоть до употребления одинаковых сказуемых “не стоит”.). “Маховик войны, преодолев трение покоя, совершил первые, медленные пока обороты.” В приведенных примерах описание войны происходит через механические приборы и понятия : маховик войны, преодолев трение, обороты, набирающего скорость конвейера. Это развернутые метафоры, которые работают сразу в двух направлениях. С одной стороны, метафора “маховик войны, преодолев трение покоя, совершил первые, медленные пока обороты” указывает на механичность процесса, который только что был запущен, но может продолжиться и набрать угрожающие размеры.

С другой стороны, данная метафора приобретает отрицательную (даже жуткую) коннотацию, поскольку война оказывается обезличена до уровня автоматизма, где человек, живое, разумное начало не играют никакой роли.

Еще один способ вовлечь читателей в полемику, вопросительные конструкции. “Откуда, кстати, в Чечне столько оружия?” “Другие формально оставались, но начали резко отползать. Как?” и др.

К полемике, размышлению приводят и часто встречающиеся в тексте указания на прецедентную ситуацию : “непобиваемый никакими рацио аргумент - 1944 год”, “никакое решение типа депортации 1944-го года Москва принять уже на сможет”, “есть же в мировой практике масса вариантов : от страны басков до “свободно присоединившегося государства” в Пуэрто -Рико”.

Наконец, особый интерес представляют два предложения, построенные по одной синтаксической конструкции. “Память о нем (1994 г.) - главная идеологическая опора режима Дудаева”. “ .Независимость . - это игра в слова, вопрос квалификации юристов”. В том и другом случае в составном именном сказуемом опущена связка “есть”. Таким образом в предложениях образуются интересные пары главных членов : “память - опора режима”, “независимость - игра”, семантика тождества которых усиливает их воздействующий эффект.

Как уже было отмечено, полемическая текстовая ситуация по своей природе диалогична.

Диалог в тексте оформляется двумя способами. Поэтому в статьях очень много вкраплений прямой речи. Фадин постоянно цитирует слова простых чеченцев или политиков.

Эксплицитное указание на присутствие в тексте “другого” может осуществляться двумя способами. “”Другой” пересказанной речи: синтаксические формы косвенной и прямой речи однозначно обозначают в рамках предложения другой акт высказывания. В косвенной речи говорящий предстает как “переводчик”: пользуясь своими собственными словами он отсылает к “другому” как к источнику “смысла” передаваемого текста.” (Отье-Ревю, 1999, с. 54)

“Среди чеченцев слышатся разговоры о том, что если их будут уничтожать, то здешним русским тоже не выжить.” “По Чечне уже пролетел жуткий слух : “Слышал, нас опять выселяют?”.” “Оно однозначно читается каким-нибудь сельским трактористом Ахмедом или гудермесским водилой Джебраилом, как “беззащитность”.”

“В прямой речи сами слова “другого” занимают время или пространство, четко обозначенное в рамках предложения как цитата, тогда как говорящий выступает простым рупором” (Отье-Ревю, 1999, с. 55).

“Меня они не вышлют, я здесь останусь, в этой земле,” - говорил у костра на площади перед парламентом 40-летний шофер Зелимхан, поглаживая автомат. “А постановление зачем? А порожние поезда в Моздоке? Чего можно от твоего Ельцина ожидать, если он и в самой Москве из пушек стрелял?”. “А ты что, не знаешь, что солдаты делают, когда в город входят? Если полезут, так пусть мои хоть парочку на тот свет захватят”. Шофер из под Гудермеса: “У меня красивая жена, но я бы хотел, чтоб она хуже мартышки была. Когда русские придут, так будет безопаснее”. “Наша жизнь принадлежит не нам, а Аллаху . За нами горы, с нами Аллах! Чеченец, вперед, вперед!”-так закончил Дудаев свою речь.”

Как видим, автор пользуется большим набором текстовых средств для реализации полемической текстовой ситуации.

1.4. Объединение информативной функции и функции воздействия.

Как уже отмечалось, в статьях редко наблюдается преобладание той или иной функции. В большинстве случаев они находятся в синтезе. При этом аналитическая и полемическая текстовые ситуации могут соседствовать даже в рамках одного предложения.

Рассмотрим произвольно выбранные примеры из статьи “Война в Чечне становится чеченской”. “Люди пришли несмотря на смертный страх дудаевского “террора, объявленного заранее”, несмотря на вполне справедливое неверие в чистоту “выборов без выбора”, в отсутствие минимально необходимых для свободного волеизъявления условий”. Посмотрим, какую фактическую информацию возможно почерпнуть из данного предложения. Чеченцы пришли на выборы, хотя предварительно их и запугивали угрозой дудаевского террора, хотя результаты выборов спокойно могут быть фальсифицированы и даже внешняя их организация оставляет желать лучшего. Авторская позиция проявляется в следующих случаях : “смертный страх”(т.е. характеризация этого состояния, его описание, оценка), “вполне справедливое неверие” (собственная оценка чужих действий).

В следующем примере эта закономерность еще более прозрачна. “И понятно, что все чеченское общество не сможет одномоментно повернуться в ту или другую сторону.” “И понятно” - вводный компонент выражает авторское отношение, все остальное предложение - выполняет информативную функцию.

В структурном плане статья построена по принципу антитезы между “старым” и “новым” правительством, между Джохаром Дудаевым и Доку Завгаевым. В описании их противостояния автор также пользуется фактологической информацией, показывая на ее уровне различия между двумя лидерами и давая им в то же время оценку. “Полученная на . выборах .легитимность “новой” власти в Чечне, конечно же, весьма условна. Как, впрочем, и старой - дудаевские выборы были не больше выборами, чем завгаевские.” “У Д.Д. он (неформальный элемент) основан на традиции “антиколониальной борьбы”, на идее независимости и принесенных ей жертв. У Завгаева - на усталости от войны, крови, лишений, на тоске по нормальной жизни .”. Здесь параллелизм сравнения проявляется даже на синтаксическом уровне - конструкцией эллиптического предложения с опущенным подлежащим и сказуемым. Поскольку, как отмечает А. Фадин, “обе эти идеи неразрывно связаны в головах и судьбах людей”, им предстоит сделать серьезный выбор в пользу одной из них. Фадин пытается проанализировать вероятный выбор чеченцев. Этого можно достичь только с учетом ментальных особенностей чеченского народа (аналитическая ситуация), однако полное отстранение от своего “Я”, от его присутствия в рассуждениях невозможно, к тому же это индивидуальный взгляд на дальнейшее развитие истории (полемическая ситуация).