В–третьих, конфессиональная раздробленность страны не только на общенациональном уровне, но и в рамках исламской религии на враждующие лагеря дервишеских орденов, давала уже в 50–60–х годах "братьям–мусульманам" возможность предложить себя суданскому обществу в роли объединительного фактора, сплачивающего правоверных перед лицом африканско–анимистической и западно–христианской идеологической экспансии. Такая постановка вопроса не могла не импонировать тем социальным группам на Севере страны, материальное благополучие которых прямо или косвенно зависело от экономического освоения Юга Судана, используя при этом в качестве основного средства его исламизацию и арабизацию.

В–четвертых, проповедуемая "братьями" идея построения "общеисламского дома", возвращения к принципам равенства, справедливости и т.п. базировалась на давно уже отработанной системе шариата, которая могла быть с успехом применена (как это и произошло в середине 80–х годов) к реалиям суданского общественного устройства. Кроме того, ислам был уже много десятилетий известен в большей или меньшей степени многим автохтонным племенам и народам Юга страны и отвечал интересам отдельных социально–профессиональных групп этого района – принявшим ислам местным торговцам, служащим государственно–капиталистических хозяйств (типа проекта "Экваториальный") и служащим в органах административной системы, а также иным категориям лиц, интересы которых совпадали с дальнейшим арабо–исламским проникновением в три южные провинции.

В–пятых, суданские политические группировки (партии), особенно те из них, которые напрямую были связаны с наиболее крупными суфийскими орденами (аль–Хатмийя, аль–Ансар), в разные моменты своей политической истории, особенно в тех случаях, когда возникала необходимость противостоять усилению влияния "прокоммунистических" или "прозападных" сил в стране, оказывали поддержку суданским фундаменталистам как их наиболее весомой альтернативе.

С точки зрения зарождения фундаменталистских тенденций в Судане влияние внешнего фактора следует рассматривать в двух аспектах. Во–первых, не подлежит сомнению, что идеология современного фундаментализма, являясь трансмусульманской, была, так же как и в свое время идеи "братьев–мусульман", привнесена в Судан извне. В этом смысле заслуживают внимания попытки самих суданцев не только заимствовать "иностранные" исламские концепции, но и осмыслить их с учетом национального духовного опыта и местной традиции, а также с точки зрения их практического претворения в жизнь.

Во–вторых, возникает необходимость проанализировать степень усвояемости суданцами других внешних идейных влияний и их реакцию на заимствование чужого идеологического опыта. Как показала на сегодня практика, развитие фундаментализма в Судане явилось в определенной мере своеобразной реакцией суданцев на различного рода иностранные теории, главным образом европейского происхождения (либерализма, многопартийной демократии и т.п.).

В настоящее время можно констатировать, что попытки реализовать на суданской почве иностранные (главным образом западные) теории и концепции, потерпели неудачу, хотя, несомненно и то, что внешние идеологические влияния в известном смысле эмпирически способствовали выбору суданцами ориентиров социально–политического развития. В конечном счете, все свелось к известному принципу, что "отрицательный результат – тоже результат". Пытаясь воплотить заимствованные модели переустройства общества, суданцы убедились в их нежизнеспособности по своей сути для проведения действенных реформ и модернизации, но в какой–то мере пригодных по форме для интеграции в "развитое" мировое сообщество. В этой ситуации фундаменталистская концепция исламского государственного и общественного устройства стала наиболее приемлемой не только для правящих кругов Судана, но и на уровне массового сознания граждан страны.

Подводя итог сказанному, следует отметить, что одной из главных предпосылок превращения современного Судана в "фундаменталистское" государство является арабо–африканское положение и мусульмано–христиано–языческая конфессиональная ситуация в этой стране и вокруг нее. В попытках преодолеть этно–национальную и религиозную раздробленность суданские власти, начиная уже с 50–х гг., стали принимать меры с целью консолидации общества путем "арабизации" и "ликвидации религиозной неграмотности". В последующий период времени, с целью обезопасить себя от продолжающегося афро–христианского влияния извне, как разрушающего национальную и территориальную целостность страны фактора, а также западного проникновения, подрывающего традиционные интегрирующие устои общества, суданцы были вынуждены не только принять идеологию исламского фундаментализма и сопутствующего ему арабизма, но и выступить в качестве его распространителей в соседних странах и других регионах.

идеология ислам фундаментализм судан

Литература

1. Рыбаков В. В. Ислам и гражданское общество "Мировая экономика и международные отношения" № 8, 1996.

2. Игнатенко А. А. Исламизация по-чеченски. "Независимаягазета", 20.11.97 г.

3. Warburg G. Popular Islam and Tribal Leadership in The Socio–Political Structure of The North Sudan. "Social and Political Structure in The Arab World" New York, 1973, c. 241.

4. Таквим ас–Судан ли санат 1967. Хартум, 1967, с. 39.

5. Башир, Мухаммед Омар. Тарих аль–харака аль–ватанийя фи ас–Судан 1919–1939. Хартум, 1987, с. 204.

6. Грядунов Ю.С. Политические партии. "Демократическая Республика Судан". М., 1973, с. 302.

7. Поляков К. И. Зарождение политических партий в Судане. Диссертация на соискание ученой степени к.и.н. М., 1997.