Так, совершенное деяние может быть квалифицировано как «разбой» только на основании такого понятия «разбой» (состава преступления разбой), которое дано в законе. Обойти это понятие, дать оценку содеянному на основании другого понятия «разбой» предложенного тем или иным исследователем, суд не может даже в том случае, когда законодательное определение понятия подвергается критике в теории, рассматривается устаревшим и в науке созрело более четкое понятие об этом явлении. Правовая теория находиться в постоянном движении и развитии. Она всегда опережает законодательную практику, готовит и совершенствует её. И в правовой теории может быть несколько определений того понятия, которое содержится в законе. Однако субъекты судебного познания могут пользоваться и применять только то определение, которое дано понятию в законе.

Законодательное определение не вступает ни в какую конкуренцию с определениями этого понятия в теории. Оно рассматривается как единственное, которое только и может применяться в судебной практике. Последняя исходит всегда из законодательного определения, опирается лишь на него. И только тогда, когда закон не содержит определения какого либо понятия, основой оценки фактов права выступает определение, содержащееся в теории.

Так, например, российское законодательство не содержит определение понятия «побои». Законодатель не раскрывает содержание этого понятия, не перечисляет признаков, по которым побои отличаются от иного деяния, повлекшего за собой причинение физической боли. И тогда подобный пробел восполняется теорией, судебная практика пользуется понятием, которое вырабатывается и определяется наукой.

С возведением понятий в закон их содержание становиться более жестким, застывшим, неподвижным. Эта особенность юридических понятий чрезвычайно важна для права. Стабильность однозначность права обуславливается прежде всего стабильностью и однозначностью его понятий. Право по своей сущности нуждается в стабильности своих понятий, в жесткости их содержания. Текучесть, чрезмерная гибкость юридических понятий, их конъюнктурная эластичность отрицательно сказываются на праве, разрушают его как социальное явление. Быстро изменяемые представления о правовых нормах порождают недоверие к законам. Понятие права резче проводит различие между предметами действительности. Судебная практика, практика квалификации преступлений нуждается в таких понятиях, которые позволяют с наибольшей степенью точности строго отграничивать одно преступление от другого, например, кражу от грабежа, грабеж от разбоя и т.д. Уголовная ответственность может и должна наступать только за содеянное. В этом смысл права, его разумность и справедливость. Обвиняемый не может и не должен нести правовую ответственность за деяние, которое он не совершал. Но что бы суд мог в каждом случае точно определить, какое деяние совершено, он должен пользоваться наиболее четкими, наиболее строгими понятиями, такими, которые дают возможность строго отделять одно деяние от другого. Функция отличения здесь выдвигается на первый план.

В этой связи стоит отметить, что в философской и логической литературе по-разному определяется основная функция понятия. Одни видят основную функцию понятия в том, что оно выделяя предметы в класс.

Большинство же российских логиков и философов считает, что основной, главной функцией понятия является функция отражения сущности предмета. Понятие — категория сущностная, оно должно дать ответ на вопрос о том, что есть предмет, в чем его сущность.

Представляется, что противопоставлять отмеченные точки зрения будет .неверным. Понятие наделено всеми названными функциями. Отражая предмет в его сущности, понятие тем самым отличает предмет от всех других предметов, выделяет его в определенный класс (множество). Отражение сущности и выделение (отличение) предметов в некоторое множество — это не различные, а совпадающие функции понятия. По существу это единая функция понятия как логической формы, формы отражения предметов. Оказать, что понятие только отличает предметы либо только выделяет их в особое множество и не отражает сущности этих предметов — будет неверно. Предметы отличаются Друг от друга прежде всего своими сущностями. Сущность и есть то, чем отличается одни предмет от другого, одна вещь от другой. Именно сущность является основой выделения предметов в обособленный класс. Но когда в учении о понятии подчеркивается лишь то, что оно отражает сущность, дает нам знание сущности и упускается из виду, что понятие выделяет предметы, служит, основанием отличения их от других предметов, то такой подход к понятию оказывается односторонним и необходимо искажает действительную сущность понятия. Поэтому правильно когда акцентируете внимание на том, что понятие — это логическая форма обобщения и выделения предметов в класс. Такая трактовка понятия содержит более четкие критерии того, какую логическую форму можно включить в класс «понятие», а какого характера знание (например, описание) не может быть отнесено к множеству «понятие».

Понятия права, такие, как «кража», «грабеж», «разбой», «хулиганство» и т. д., дают ответ на вопрос о том, что такое кража, грабеж, разбой и т. д. как социально-правовые явления, раскрывают сущность этих явлений. И чем точнее и глубже отражена в каждом из этих понятий сущность соответствующего явления, тем более строгим является то или иное понятие, тем лучше отграничивает оно соответствующее явление от всех других явлений права.

Из того, что юридические понятия характеризуются большей консервативностью и стабильностью, не следует вывод, будто понятия права не подчинены принципу изменения и развития. Общая диалектическая закономерность развития присуща и понятиям права. Их нельзя рассматривать как раз и навсегда установленные, застывшие. Но принцип развития реализуется здесь специфично. В сфере права нет той сплошной текучести в изменении понятий, какую можно наблюдать в других областях науки. Прежде всего необходимо отметить ту особенность, что понятия, приобретшие правовую форму, будучи возведенными в закон, остаются неподвижными, застывшими до тех пор, пока действует данный закон. Их содержание не претерпевает и не может претерпеть никаких изменений. Оно стабильно. Таким образом, во временных пределах действия закона (нормы права) юридические понятия не изменяются, они неподвижны, являются застывшими.

Понятия изменяются лишь вместе с изменением закона. С принятием нового и отменой ранее действующего закона могут изменяться и понятия, выражающие этот закон. Характерным в этом отношении может быть понятие «спекуляция». Оно изменялось неоднократно, и развитие этого понятия шло от одного закона к другому. Так, декрет от 15 ноября 1917 г. «О борьбе со спекуляцией», хотя и вводил понятие «спекуляция», еще «не сформулировал точного состава преступления спекуляции». Декрет СНК, «О спекуляции», изданный 22 июля 1918 г., определял спекуляцию как сбыт, скупку или хранение с целью сбыта в виде промысла хлеба и других монополизированных продуктов питания, скупку и сбыт золота и иных валютных ценностей, а также сбыт, скупку или хранение с целью сбыта в виде промысла прочих нормированных предметов массового потребления по ценам выше твердых. 15 июля 1921 г. был издан декрет «Об ответственности за нарушение декретов о натуральных налогах и об обмене», который по-новому сформулировал понятие спекуляции. В новых социально-экономических условиях спекуляцией признавались лишь наиболее хищнические приемы частной торговли — искусственное повышение цен на товары, осуществляемое частными торговцами с целью безудержной наживы. Постановление ЦИК и СНК СССР от 22 августа 1932 года «О борьбе со спекуляцией», а затем и изменения, внесенные в уголовный кодекс РСФСР 1926 г., уже по-иному определяют данное понятие, — под спекуляцией уже понимается «скупка и перепродажа частными лицами в целях наживы (спекуляция) продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления»^. В действующем уголовном кодексе это понятие отсутствует.