При первых Романовых (ХVII в.) важнейшие государственные вопросы решались на Земских соборах, на которых была представлена центральная и местные элиты, верхушку боярства составляли члены Боярской думы, выполнявшей совещательные функции при царе; но в ХVIII в., как констатирует Ключевский, боярство разрушается. Россия становится империей; император наделен неограниченной властью, система органов государственного управления строится на принципах бюрократической централизации. При Петре I на смену Боярской думе приходит Сенат, который решает административные, законодательные и судебные вопросы. В ХVIII веке место боярства «заняла новая чиновность знать, состоявшая из выслужившихся административных дельцов . это чиновничество усвоило себе некоторые политические замашки аристократии и стремилось из простого правительственного орудия превратиться в правительственный класс, в самобытную политическую силу, поэтому и можно назвать чиновной аристократией»[4].

После подавления восстановления декабристов, которых можно считать контрэлитой, попытавшейся свергнуть самодержавие и крепостничества, утверждается военно-бюрократический абсолютизм Николая I., бюрократия окончательно превратилась в самодовлеющую касту, стремившуюся подчинить себе все стороны человеческой жизни.

Поражение России в Крымской войне продемонстрировало отсталость - социальную и техническую, гнилость военно-бюрократической системы. На наш взгляд, вызывают уважение попытки Александра II либерализировать систему управления Россией, модернизировать ее элиту. Крупнейшая из реформ - отмена крепостного права, значительны и такие реформы, как реформа местного самоуправления (земства), судебная реформа, означавшая начальный шаг в направлении к правовому государству. Начавшиеся реформы были прерваны убийством царя и превалированием консервативной элиты, препятствовавшей процессу либерализации.

Разрыв между народом и элитой возрастал и достиг своего апогея в царствование Николая II и вылившись в революции ХХ века. В ходе революции 1905-1907 гг. Николай был вынужден пойти на существенные уступки в направлении конституционного ограничения самодержавия, на созыв Государственной думы. Тем не менее правящая элита сохранила свой сословный характер; дворянство, несмотря на свое несомненное ослабление и оскуднение, сохранило в элите основные позиции. Эта элита не могла приспособиться к изменившейся ситуации, к требованиям индустриального общества и бесконечно конфликтовала с Думами. К этому добавились внутренние противоречия в элите при слабом нерешительном царе, противостояние правящей элиты и той части политической элиты, которая рекрутировалась по новому для России каналу - через выборы в Государственную Думу. Усилия думской оппозиции и нападки либеральной и социалистической прессы, стремящимися скомпрометировать власть (во многом эта критика была справедливой) увенчались успехом. Властвующая элита полностью исчерпала доверие народа, утратила легитимность в его глазах, и в февральской революции не нашлось серьезных социальных сил, которые бы поддержали разваливающийся режим.

Политические элиты - явление динамичное. В ходе общественного развития происходит смена систем их формирования, изменяется их персональный состав. Это процесс объективный. В революционные периоды смена политических элит происходит быстро: они рекрутируются в это время из руководителей народных движений, а также из низших слоев - движущих сил революции (так было во Франции в 1789- 1793 гг., в России в 1917 г.). В «мирных» условиях эти процессы происходят медленнее, обновление состава политических элит идет постепенно[5].

Существует немало теорий, объясняющих характер смены политических элит, рекрутирования (отбора) в их ряды новых членов. Не вдаваясь в существо этих теорий, кратко рассмотрим системы формирования политической элиты в нашей стране. До Октября 1917 года она была сословной - пополнялась представителями высших слоев общества. В советский период, к 30-м годам сложилась номенклатурная система отбора кадров на высшие партийные и государственные посты. Она заключалась в том, что существовал перечень партийных и государственных должностей, которые замещались по указанию «сверху». Главным критерием была «идейность» кандидата на такой пост, его «преданность делу партии». Граждане, рядовые члены партии на этот процесс фактически не оказывали никакого влияния[6].

Беглый социографический обзор показывает, что социальной базой российских партий и, соответственно, политической элиты были не пролетариат, буржуазия или крестьянство, а различные этажи маргинальных городских слоев. Большой столичный город уступал первенство в «производстве» будущих политиков провинциальным губернским и уездным центрам. Со второй половины 1880-х годов все больше будущих революционеров давала деревня.

Революция ускорила эскалатор вертикальной социальной мобильности, вынесла наверх выдвиженцев из низших общественных слоев, менее затронутых воспитанием и образованием. Разумеется, она предъявила повышенный спрос на радикалов, резко сдвинув всю политическую элиту влево.

Политическая элита России начала ХХ века – скороспелое детище модернизации страны. Сильно маргинализованная, она не имела за плечами прочных культурно-исторических традиций, долгого цикла вызревания. В ее сознании переплетались черты космополитического мышления (в марксистском его варианте) и архетипы национально-религиозного сознания, в психологии нетерпимость и нетерпение брали верх над выдержкой и толерантностью, в своем поведении она опиралась на разбуженные социальные инстинкты. Наивно полагать, будто политические лидеры по своему усмотрению направляли руль истории – не Ленин и Троцкий, не Керенский и Чернов определяли ход событий, они достигали успеха лишь тогда, когда улавливали настроения социальных низов, превращая их в лозунги текущей политики[7].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В XX веке термин «элит» прочно вошел в социологические и политологические словари, несмотря на многочисленные возражения со стороны целого ряда социологов и политологов. Мнение о том, что термин «элита», введенный в социологию В.Парето, неудачен, что элитаристы, считая элиту субъектом политического процесса, принижают роль народных масс, что он противоречит идеалам демократии, неоднократно высказывалось в литературе, причем авторами, придерживающимися самых различных политических ориентаций – от коммунистов до либералов.

В прошлые времена политическая ориентация высших руководителей государства определялась, как правило, их социально-классовой или сословной принадлежностью.

Революция ускорила эскалатор вертикальной социальной мобильности, вынесла наверх выдвиженцев из низших общественных слоев, менее затронутых воспитанием и образованием. Разумеется, она предъявила повышенный спрос на радикалов, резко сдвинув всю политическую элиту влево.

Политическая элита России начала ХХ века – скороспелое детище модернизации страны. Сильно маргинализованная, она не имела за плечами прочных культурно-исторических традиций, долгого цикла вызревания. В ее сознании переплетались черты космополитического мышления (в марксистском его варианте) и архетипы национально-религиозного сознания, в психологии нетерпимость и нетерпение брали верх над выдержкой и толерантностью, в своем поведении она опиралась на разбуженные социальные инстинкты. Наивно полагать, будто политические лидеры по своему усмотрению направляли руль истории – не Ленин и Троцкий, не Керенский и Чернов определяли ход событий, они достигали успеха лишь тогда, когда улавливали настроения социальных низов, превращая их в лозунги текущей политики.