Поэтому одной из особенностей мобилизационного развития России было доминирование в ее истории политических факторов и, как следствие, гипертрофированная роль государства в лице центральной власти. Это нашло выражение в том, что правительство, ставя определенные цели и решая проблемы развития, постоянно брало инициативу на себя, систематически используя при этом различные меры принуждения, опеки, контроля и прочих регламентации.

Специфика состояла также в том, что особая роль внешних факторов вынуждала правительство выбирать такие цели развития, которые постоянно опережали социально-экономические возможности страны. Поскольку эти цели не вырастали органическим образом из внутренних тенденций ее развития, то государство, действуя в рамках старых общественно-экономических укладов, для достижения «прогрессивных» результатов прибегало в институциональной сфере к политике «насаждения нового сверху» и к методам форсированного развития экономического и военного потенциала.

Государственная власть в России играла в ее истории не только выдающуюся, но и парадоксальную роль – двойственность власти. С одной стороны, опираясь на целесообразную волю, власть выступала в качестве необходимого нормативно-регулятивного механизма управления обществом и в конечном счете превратила Россию в великую державу. С другой, — опираясь на злую силу, она перманентно прибегала к антигуманным средствам управления, приводившим к таким эксцессам в обществе, в ходе которых зачастую от имени народа уничтожались многие тысячи и даже миллионы людей.

Другой парадокс состоял в том, что в России сама государственная власть, охваченная «демоном державности», становилась непосредственной причиной кризиса государственности и даже развала государства. За четыре столетия российская цивилизация пережила три национально-государственные катастрофы: в ходе первой «смуты» 1603—1613 гг. прекратили существование и династия Рюриковичей, и российская государственность; вторая «смута» 1917—1921 гг. покончила с монархическим государством и династией Романовых; результатом третьей «смуты» 1990-х гг. стал крах идео-партократической государственности и развал СССР.

Основой любой «державности» является ставка на силу и экспансию, при этом часто «державный» аппетит превосходит реальные возможности государства, что, в конце концов, подрывает силы нации и вызывает кризис государственности.

Суть российской автократии, охваченной «демоном державности», проявлялась в первую очередь в личности монархов и вождей.

Автократическая форма власти сильно зависит от случайных черт личности и поэтому легче разрушается. Опричные «беснования» и «юродство» Ивана Грозного, «мертвящий» консерватизм Николая I, иезуитство и «сатанинская» воля И. Сталина обозначили высшие точки развития российской деспотической державности и одновременно предопределили три великие катастрофы российской государственности.

Катастрофические срывы российской автократии свидетельствовали о том, что она, во-первых, не справлялась с историческими задачами, стоявшими перед Россией, и не находила адекватных ответов на вызовы истории; во-вторых, выбирала неверные внутренние и внешние политические цели и средства их достижения.

Общность политики государственной власти при Иване Грозном, Николае I и И. Сталине состояла в милитаризации государства, изоляционизме, недоверчивости и враждебности прежде всего к Западу, поиске «врагов», духовном и физическом терроре, резком ухудшении жизни основной массы населения — крестьянства.

Гипертрофия «державности», деспотизма и насилия по отношению ко всем слоям общества были одинаковыми как при Иване IV, Николае I, так и при Сталине. «Державная» сила трех этих «самодержцев», с презрением относившихся к людям, не только подавляла личность и ее гражданское достоинство, но и приводила к социопсихическому надлому общества, сокращению его духовного и творческого потенциала, падению нравственности в народных низах. Изнемогая от произвола, народ озлоблялся и поднимался на кровавые бунты, сопровождаемые страшной жестокостью.

Давно уже замечено, что крах государств во многом предваряется падением нравственности. Так и в российской истории социально-политическое оцепенение, потеря духовности, снижение морали в обществе, военные поражения, массовая оппозиционность к государственной власти, — все это приводило в конечном счете к катастрофе российской государственности.

«Наследники» тиранов на престоле, продолжая линию на укрепление государственной власти и «державности», вместе с тем не решались, да и не могли уже это делать прежними методами. В России наступало время «мягкой» либерализации и «оттепели». В этих условиях одни «великодержавные наследники» (Б. Годунов, Александр II, Николай II, Н. Хрущев, Ю. Андропов, М. Горбачев) искренне стремились к «обновлению» страны, к улучшению условий жизни населения, но делали это на прежних основаниях, обрекая все свои благие намерения на неудачу. Другие (Федор Иоаннович, Василий Шуйский, Александр III, Л. Брежнев, К. Черненко), «чувствуя» опасность перемен, возвращали страну назад, демонстрируя в лучшем случае социальный консерватизм, а в худшем — политическое безволие и бессилие.

Паралич государственной власти сопровождался коррупцией, падением нравственности на всех этажах социальной иерархии, маразмом «державности», связанным с непомерными внешнеполитическими амбициями, дискредитацией самой власти. Не только общество в целом отказывало ей в поддержке, но и те социальные группы, интересы которых, как казалось власти, она выражает: в 1603—1613 гг. — служилое сословие; в 1917 г. — дворянство и буржуазия; в 1991 г. — рабочий класс.

Отчужденность общества и государственной власти, достигающая своего предела накануне кризиса российской государственности, во многом объясняет и то равнодушие, с которым российское общество воспринимает падение политических режимов, и ту способность русских людей отвернуться от власти в трудную для нее минуту, и ту их готовность проявить себя самым неожиданным и радикальным образом на крутых поворотах истории. Так было и в начале XVII века, и во время свержения самодержавия в России, и в период крушения коммунистического режима в СССР.

Как показывает исторический опыт, в тех странах, где государство контролировалось гражданским обществом, развитие шло по наиболее эффективному пути, и политические режимы оказывались наиболее стабильными, потому что при всех кризисах государственная власть могла надежно опереться на социальный фундамент в виде этого общества.

Еще один парадокс государственной власти связан с проведением в России реформ «сверху». Суть его выражена в расхожем современном афоризме: «Хотели как лучше, получилось как всегда».

История России — это непрерывный процесс реформ, революций и перестроек, неизменно сопровождавшихся контрреформами и контрреволюциями. Эту «вечную стройку» в России, как правило, объясняют теорией «догоняющего развития», идеалы и ориентиры которого или задавались ушедшими вперед в технико-технологическом отношении странами Запада, или идеально сконструированными моделями желаемого устройства общества. Провал же очередных реформаторских усилий обычно связывали с деятельностью реакционеров, консерваторов или догматиков.