Большинству же пацифистов сталинская Россия представлялась, по словам О. Хаксли, «сверхцентрализованной олигархией, .авторитарно-милитаристского типа, близкой к царской России, муссолиниевской Италии, довоенной и гитлеровской Германии». О. Хаксли, выражая мнение многих пацифистов, выступал против сталинского насилия, судебных процессов, тюрем и репрессий: «Руководители страны настойчиво использовали насильственные методы, оставшиеся от царизма . в целях достижения беспрекословного подавления населения».

Положение осложнялось тем, что во многих решениях Коминтерна к враждебным были отнесены и ряд пацифистских организаций, с которыми коммунисты прежде пытались сотрудничать. Многие социал-демократические и пацифистские лидеры, осуждавшие репрессии в СССР, представлялись «поджигателями войны». Все это смещало акценты, затемняло антифашистскую борьбу, поощряло сектантские тенденции и побуждало коммунистов свертывать политику широких антифашистских союзов.

Мюнхенское соглашение придало мощный импульс усилению пацифистского течения, выступавшего под лозунгом «мир любой ценой». Эти пацифисты, недооценивая агрессивность фашизма, выдвигали тезис о равной ответственности всех правительств в подготовке войны. В качестве средств достижения «мира любой ценой» выдвигались соглашение с агрессорами, отказ от коллективной безопасности и санкций, «перераспределение» источников сырья, колоний, подмандатных территорий в пользу Германии, Италии, Японии.

Все это легло в основу доктрины «христианского умиротворения», при помощи которой, по мысли Дж.Ландсбери, главного идеолога этого течения, можно было бы остановить фашизм. «Дружелюбное отношение к агрессору, — писал он 27 сентября 1938 г. Э.Бенешу, — вот путь Христа». Эта смесь «христианского непротивления» и наивных политических представлений в условиях военной угрозы была крайне опасной.

Лозунг «Мир любой ценой», хотя и получил значительное распространение, но не отражал позицию пацифистского движения в целом и тем более не был главной причиной мюнхенской политики. Но подобные настроения в определенной степени воздействовали на морально-психологические установки, приобретая в каждой стране свою окраску. Огульное обвинение всего пацифистского движения в капитулянстве, как считают некоторые историки, не соответствуют историческим фактам.

1939 год принес новые удары: предвоенный политический кризис, утрата надежд на коллективную безопасность, переход большинства стран на путь пактомании и тайных переговоров лишали антивоенные силы политической основы. Распад Народного фронта во Франции, гибель республиканской Испании не только посеяли страх перед войной, но и вырвали из рядов многих приверженцев мира. Сократилось число пацифистских организаций и значительно ослабло влияние оставшихся.

Весной 1939 г. была практически парализована деятельность РСИ. Некоторые социал-демократические партии не опубликовали первомайского воззвания РСИ, считая его «непомерным бременем солидарности». В мае-июне 1939 г. руководство РСИ (Л.де Брукер и Ф.Адлер) из-за отхода партий от провозглашенных принципов подало в отставку.

Многие социал-пацифисты в эти трудные дни атаковали политику народного и национального фронта, разрушая достигнутое в ряде случае единство. В свою очередь на XVIII съезде ВКП(б) была провозглашена «решительная борьба против капитулянтов, как фашистской агентуры в рабочем движении выступающей в целях обмана масс под маской пацифизма».

Пагубную роль играли призывы к отказу от воинской обязанности и к всеобщей превентивной стачке, которые в канун войны открывали дорогу фашистскому вермахту, парализуя сопротивление агрессии в некоторых пацифистских кругах.

Вместе с тем весной и летом 1939 г. пацифистские организации, ориентировавшиеся на ВОМ, еще продолжали кампании протеста и прежде всего против захвата гитлеровскими войсками Чехословакии. Информационная конференция

Международного Комитета борьбы против войны и фашизма во главе с П.Ланжевеном призвала все «демократические народы вынудить свои правительства проводить совместные действия за мир и свободу». На передней линии огня оставалось движение «Мир и свобода», наиболее мужественная организация французского антивоенного движения. «Мы не являемся придатком никакой партии, а связаны силами демократии, — говорилось в последнем ее документе — письме к социалистической партии 8 июня 1939 г. — "Мир и свобода" является движением единства, в котором социалисты и коммунисты, радикалы и беспартийные могут братски сотрудничать во имя Мира и Свободы».

Наиболее ощутимым в первой половине 1939 г. было движение мира в США. Конгресс американской Лиги за мир и демократию, проходивший в январе 1939 г. в Нью-Йорке, потребовал от правительства усиления борьбы против Японии, Германии и Италии.

Однако антифашистские выступления становились все более спорадическими и малочисленными. В мае 1939 г. была предпринята еще одна попытка призвать левые антивоенные силы, в том числе и пацифистов, к «созданию организованного единства для борьбы за предотвращение грозящей катастрофы». Инициатива созыва конференции, состоявшейся в Париже 13-14 мая, принадлежала П. Ланжевену и Н. Энджелу. На форуме, где собралось около 600 человек, включавших всемирно известных политиков, деятелей искусства и науки (Г. Манн, Л. Арагон, З. Филрингер, М. Кашен, П. Ненни и др.), выступавшие требовали от правительств Англии, Франции, Польши и СССР решительной защиты мира. Однако все призывы оказались тщетными.

С лета 1939 г. большинство пацифистских организаций ВОМ уже обсуждало свою судьбу во время будущей войны, размышляя по поводу краха Лиги наций. То, что международная организация должна была разделить ответственность за войну, казалось жестокой иронией. Поэтому многие национальные секции ВОМ ставили вопросы мирного урегулирования и формирования федерализма уже после войны. Эта проблема была ведущей в английском Союзе Лиги наций. В США Комиссия по исследованию Организации мира проводила дискуссии по вопросам борьбы с фашизмом и создания в будущем системы безопасности.

Тяжело отразился на движениях мира крах московских переговоров и советско-германский договор о ненападении 23 августа 1939 г., который вступал в противоречие с антифашистскими целями не только Брюссельского конгресса мира, но и антинацистскими настроениями и тысяч пацифистов. Многие антифашисты, для которых заключение договора стало неожиданностью, сразу не могли осознать трагизма этого шага и его непредвиденных последствий. Уже 7 сентября 1939 г. Сталин потребовал от Коминтерна отказа от антифашистского курса, по существу запретив разоблачать гитлеровский фашизм как главного виновника войны. Поэтому многие антифашисты были дезориентированы в отношении особой опасности фашистского блока и вопроса о набиравших силу национально-освободительных тенденциях. Все это значительно затруднило борьбу антифашистов и развертывание общенародного движения Сопротивления на первом этапе Второй мировой войны.

С началом Второй мир