Поиск новых основ национальной политики, базирующихся на новом понимании процессов, которые развертываются в национальной сфере жизни общества, закономерен, он начался давно и особенно интенсивно шел в последнее время. В статьях Л. А. Радзиховского обрисован один из вариантов видения этого процесса. Изображая нынешние события в России как выход из тупика социализма на путь цивилизованного капитализма с его неограниченными возможностями самосовершенствования, он писал (1993), что надо вести речь не об умирании, а рождении нации — новой русской буржуазной нации. Процесс этот, начавшийся было в конце ХIХ в., не получил своего завершения: русская буржуазная нация, «только зарождавшаяся, еще такая слабенькая», надломилась и рухнула, «утонула в диком революционном потоке». В конце горбачевской перестройки уже новая система тоже в одночасье разрушилась при полном, как полагает автор, понимании со стороны народа: «Русский народ достаточно равнодушен к гибели российско-советской империи (СССР)», «это не вызвало . взрыва возмущения — ни русского народа вообще, ни молодежи, ни военных». Так же спокойно произведена и «необходимая ампутация имперской опухоли»: русский народ, излечиваясь от «навязанного ему имперского дурмана», обнаружил якобы полное безразличие к русским, брошенным на произвол судьбы в ближнем зарубежье.

Вглядываясь в зеркало нынешней русской революции, журналист увидел (1992) новый облик русского народа и в нем — «тип голодного мелкого буржуа как превалирующий, решающий национальный тип». Оказывается, русский народ — это самый буржуазный народ в мире, он одержим потребностью «мирно двигаться на Запад» и готов «с бесконечным русским терпением» заплатить за это невиданную в буржуазном мире цену. Выразителем сущности русского национального характера представляется нынешний российский президент, «человек русский по форме, буржуазно-демократический по существу». Ему не нужны опросы общественного мнения, он и без этого знает, что народ хочет жить в «цивилизованном мире», приемлет лишь «идеологию эволюционного движения к капитализму» и согласен, за невозможностью лучшего, для начала и на «достаточно уродливый, но зато мирный номенклатурный капитализм».

В соответствии с таким, модным ныне цивилизационным подходом к анализу отечественной истории, Радзиховский обнаружил, как сразу же после крушения советской системы в ее разломы «Бог весть откуда полезли новые люди — русская, российская, посткоммунистическая буржуазия», так сказать, ростки и основа новой буржуазной русской и российской нации. Автор предложил смириться с неизбежными издержками данного процесса, напомнив, что, как и положено, «буржуазная нация рождается в грязи и крови. Так было везде. Так происходит в России». Это не должно-де никого смущать, поскольку грязь и кровь не навеки. Далее, со ссылкой на одного из «главных архитекторов современных реформ» Г. Э. Бурбулиса, автор обрисовал перспективу российского нациогенеза. Вполне реальным на ближайшие 20—40 лет представляется «латиноамериканский путь»: власть реализуется на мафиозно-номенклатурно-технократическом фоне; на десятилетия растягивается поляризация общества; выборы будут выигрываться теми, у кого больше денег; в отношениях с мировым сообществом — «элементарная плебейская зависимость от партнера во имя временного хозяйственного успеха». Этот вариант исторического развития, по Радзиховскому и Бурбулису, «конечно ужасен», но зато «он реален и он лучше того, что мы имели», его надо принять, научиться по этому варианту жить, приспосабливаться, понимая, что это на десятилетия, а не на столетия. И все это, конечно, во имя новой буржуазной русской нации, которую, как и другие современные нации, будут отличать такие добродетели, как трудолюбие, честность, скопидомство, добропорядочность. «И вот тогда-то, — заключает автор, — само собой, без истерик появится и буржуазное самоуважение нации, буржуазный русский патриотизм».

Несмотря на предельную откровенность изложения грядущих временных трудностей, «концепция» Бурбулиса — Радзиховского не вносит ясности в вопрос о характере предстоящих российских межнациональных процессов. К тому же и «равнодушие» народа к судьбам страны авторы явно преувеличили, что стало очевидным еще до выборов в декабре 1993 года. Выборы же с особой наглядностью показали, что политики, игнорирующие самоуважение нации и патриотизм в настоящем и обещающие чтить их в будущем и лишь в новом, буржуазном, качестве, рискуют оказаться не у дел. Все это обнаружило большую нужду в более привлекательных идеологемах, позволяющих быстрее достичь общенационального согласия в расколотой России.

В. Ф. Шумейко, занявшись выработкой новой идеологии для страны и опираясь на поиски, ведущиеся в этой области, в ноябре 1993 года пришел к следующим обобщениям и предположениям. «В последнее время, — писал он, — в попытках найти общероссийскую универсальную наднациональную ценность, единый подход к возрождению российской государственности уже многие ученые, деятели искусства, просто думающие люди высказывают идею . о создании единой российской нации (по аналогии с американской), которая вберет в себя потомков всех народов, населяющих Российскую Федерацию. Наверное, идеология этой единой нации вберет в себя все духовные и культурные ценности и национальные традиции народов России, соединив их с гуманистическими и демократическими ценностями, накопленными Западом . На это уйдет немалое время (может быть, десятилетия), а ждать нельзя уже ни минуты. Создавать новую российскую идеологию нужно сегодня . Для образования единой российской нации, на мой взгляд, имеются достаточные исторические предпосылки: новая Конституция, которую, я надеюсь, россияне примут 12 декабря 1993 года» (Российская газета. 1993. 19 ноября).

После принятия Конституции бывший вице-премьер российского правительства предстал на выборах председателя верхней палаты нового парламента уже вполне убежденным патриотом-государственником. Отрекомендовавшись как «крупный руководитель, человек прямой и откровенный, хохол, бывший казак», он заявил: «В историко-философском плане я испытываю боль. Ранее Россия всегда расширялась. Мирным путем, никого не завоевывая. Теперь наша задача — собрать Россию назад!» В качестве шага на этом пути предложено «создать из СНГ Евразийский союз, цивилизованный союз стран, направленный навстречу интересам друг друга».

Подобную же эволюцию понимания неотложных задач идеологического воспитания российского населения обнаружил бывший пресс-секретарь Президента В. В. Костиков, выступивший с идеей создания широкого движения, которое способствовало бы восстановлению лучших идеалов русской семьи и русского дома, воспитанию молодых поколений в традициях русского и российского патриотизма. «Такое движение, — пишет он, — могло бы иметь название “Чистая Россия” и работать под покровительством президента России как общенационального символа» (Комсомольская правда. 1993. 5 ноября). Предпосылки успеха и значимость движения усматривались, видимо, в том, что «разрушается фальшивая монополия коммунистов и национал-социалистов на любовь к Отечеству. О патриотизме серьезно и глубоко говорят демократические писатели и публицисты. Патриотические импульсы исходят от Президента России». К началу 1995 года перемены в отношении к патриотизму в «демократических» кругах российского общества выявились в полной мере. Пришло понимание элементарного: «То, что у нас слово “демократ” фактически антоним слова “патриот” — это дико. Это представляет опасность для страны» (Российская газета. 1995. 11 февраля).