Тяжелейшие последствия реформ в России – общие для всех регионов, кроме Москвы, особенно болезненно воспринимаются на национальных ‘окраинах’. Возникает психологическое ощущение несправедливости, что ‘хуже, чем у нас, быть не может’. И это часто бывает именно так. Если вспомнить политику царского правительства, то там все было наоборот: особое внимание ‘периферии’, а бремя улучшения ‘окраин’ ложилось на русский народ. Конечно, что касается преобладающей нации они переборщили, но политику на Кавказе вели правильную(не без ошибок, конечно).

В условиях олигархизации экономического и государственного строя России, неработающих законов и криминального разгула происходит пагубное расщепление самого принципа системности. Возникает некая рефлекторная социальная реакция защиты от хаоса. Таким образом активизируется своеобразная ‘контрсистема’ личных связей, которая вносит определенную упорядоченность в современную российскую жизнь. Взаимоотношения между ‘центром’ и ‘периферией’ также приобретают персонифицированный характер, но это уже не всегда идет на пользу последней. И недооценка личностного фактора сыграла едва ли не решающую роль в развитии чеченского кризиса по наихудшему варианту. Бытует мнение, что в свое мнение доверительной и неформальной беседы с Джохаром Дудаевым на высшем уровне было бы достаточно для предотвращения войны, для ’сохранения лица’ той и другой стороны, для процесса мирной ‘субъективизации’ Чечни в рамках единой России. Престиж никого бы не пострадал, а выигрыш был бы бесспорный(эти уступки обязательно окупились бы сторицей). Истории известно немало случаев, подтверждающих эффективность подобных компромиссов и неэффективность бескомпромиссного поведения. Взять, опять же, царскую Россию. Некоторые современники и исследователи Кавказской войны 19 в. предполагали, что ее можно было закончить гораздо раньше, если бы в Петербурге вовремя осознали, что нужно срочно менять, помимо ошибочной военной стратегии, еще и порочные подходы к социально – экономическим, политическим и культурным проблемам горных обществ.

В общем ощущается острая нехватка умных и мудрых политиков, которые отличались бы упреждающим мышлением, видением еще плохо видимых источников опасности, особым прагматизмом, подчиняющим себе чувства, эмоции, вкусы и предрассудки. И, кроме того, тонким чутьем на подвохи судьбы, предельно обостряющимся в ситуациях, когда нежелание ‘унизится’ в малом чревато еще большим унижением.

По-моему, самое время вспомнить о том, что есть богатая история нашего государства. Конечно, прямо проецировать на современность ‘федеративный ’ опыт Российской империи 19 в. нельзя, однако учитывать накопленные знания безусловно необходимо.

В течение всего времени существования у России ‘периферии’ такого ужасного положения не было. Возможно, виновата советская эпоха, которая воспитала новый класс управленцев с новой идеологией: ‘греби’ под себя, пока ‘кормушку ’ не отобрали. Чтобы это исправить понадобится не один десяток лет с сильной центральной властью, которая бы сначала блюла интересы России, а потом уже свои, четкая и результативная социально – экономическая политика, очень гибкая и нестандартная модель взаимоотношений ‘центра’ с ‘периферией’, допускающая наличие разных типов федеративных связей – от самых тесных до весьма свободных. И пусть субъекты Российской федерации называют себя как угодно, но только в составе России. Отсутствие жесткой административно – управленческой унификации не подорвет, а укрепит единство постсоветской России, подобно тому как в 19 в. особый статус Польши, Финляндии, Прибалтики, Бессарабии и, в определенной мере, Кавказа не упразднил, а лишь подчеркнул ‘имперскость’ российской державы.

Крайней осторожности, тонкого и тонкого расчета требует Северный Кавказ, особенно его восточная часть. Кремлю не помешало бы определить для себя порядок приоритетов в чеченском и северокавказском вопросах: что нуждается в немедленном адекватном ответе, с чем можно повременить, а на что лучше вообще закрыть глаза. Нужно напрочь отказаться от силового подхода к проблемам, где есть хоть ничтожный шанс иного решения. Вместе с тем действовать беспощадно против террористической и криминальной экспансии, под каким бы идеологическим прикрытием она ни осуществлялась. А кремлевское правительство, видно боясь обвинений в имперской политике, показывает ее худшую разновидность – бурную бездеятельность.

Для урегулирования чеченского вопроса нужна спокойная, тонкая и методичная работа по его урегулированию. Надо вспомнить, что такими делами во времена дореволюционной России занимались высокие профессионалы. Это, я думаю, не случайно. Таким образом требуется тщательнейший отбор ‘игроков’ с устойчивой психикой, большим запасом терпения и сил, прекрасным ‘видением поля’.

Просматривается два направления развития общекавказской политики. Первое достижение большей координированности действий различных федеральных ведомств. Второе развитие связей между самими северокавказскими субъектами. Естественно, что эти два направления должны быть взаимосвязаны. Для решения проблем на Северном Кавказе была создана Ассоциация экономического развития регионов Северного Кавказа при активном содействии федеральной власти. Есть попытки объединить: Кабардино-Балкария, Адыгея и Карачаево-Черкессия создали парламентскую ассамблею.

Что касается узаконения чеченской независимости, то пока эта идея практически не реализуема. В первую очередь потому, что нет безопасной технологии ее решения в сложившейся ситуации.

Теоретически существует вариант и полного выхода Чечни из состава России. Но для этого необходима целая сумма обстоятельств, в которой сепаратистские устремления определенных слоев чеченской элиты – лишь одно из слагаемых. Конечно, России подобный сценарий будет стоить не дешево, но наша держава такую потерю переживет. А вот чеченцам независимость обойдется во много дороже и неизвестно, выдержат ли они бремя свободы (в том числе от российского бюджета). Тогда и выяснится какая часть населения хотела отделения. ‘Прелести’ суверенного существования могут превратить ярых сепаратистов в ярых ‘возвращенцев’.

Чечня – зеркало российских реформ и дееспособности верховной власти. Пока будет плохо в России, намного хуже будет в Чечне. Радикальное ужесточение государственно-управленческой системы скоро и благотворно скажется на внутричеченской и на всей северокавказской обстановке. А если в придачу дадут себя почувствовать интеграционные подвижки в СНГ, то это станет симптоматичным сигналом для народов и политиков Северного Кавказа, важным подспорьем в лечении сепаратистской инфекции.

По всей видимости, основания для оптимизма могут появиться только с приходом к власти нового президента России. Желательно, разумеется, чтобы он был незаурядным человеком и политиком, но главное, чтобы он был в состоянии обеспечить некоторую определенность в положении, которая позволила бы, наконец-то, приступить к длительной и тяжелой государственной работе.