Ключевой элемент демократии - полноправие граждан. Истории известны жесткие ограничения в правах, вводившиеся большинством ранних (или частичных) демократий по признакам возраста, пола, общественного статуса, расы, грамотности, владения собственностью, уплаты налогов и т. д. Право избирать и быть избранным распространялось на небольшую часть населения. Лишь некоторые социальные группы могли объединяться в общественные организации. Продолжительная борьба, доходившая порой до гражданских или межгосударственных войн, покончила с большинством этих ограничений. В отличие от ранних американских и европейских демократий ХIХ века, ни одно из недавно ставших на демократический путь государств Южной и Восточной Европы, Азии, Латинской Америки не пыталось установить формальных ограничений на право избирать и быть избранным. Впрочем, ситуация может сильно осложняться за счет неформальных ограничений гражданских прав.

Состязательность не всегда признавалась сущностным элементом демократии. В классических демократиях упор делался на прямое участие граждан в принятии решений, якобы обеспечивающее единство. Собранию граждан предстояло, выслушав различные предложения и взвесив их относительные достоинства и недостатки, избрать единый способ действий. Демократическому мышлению свойственна традиционная враждебность к фракционности и "особым интересам". Но по крайней мере с появлением "Федералист Пейперс" ( The Federalist Papers ) всеми было признано, что фракционность и соперничество есть неизбежный недостаток демократий - на уровне выше местного. Как утверждал Джеймс Мэдисон (James Madison), "корни фракционности лежат в человеческой природе", и если мы избавимся от "болезни фракционности", то последствия этого будут, возможно, хуже самой болезни. Поэтому следует, не отвергая фракционность, стараться по возможности контролировать её проявления. Демократы признают, что фракции возникают неизбежно, но в то же время предлагают различные формы и методы регулирования межфракционной борьбы. Именно этими методами в основном и отличаются друг от друга разные подтипы демократий.

Расхожее определение демократии сводит ее к регулярным выборам, проводимым на честной основе при строгом подсчете голосов. Это заблуждение называют "электорализмом" - верой в то, что выборы сами по себе способны направить политическую активность в русло мирного соревнования между элитами и легитимно наделить победителей законодательной властью от имени общества. При этом игнорируются как методика подсчета голосов, так и другие способы манипуляций или давления со стороны победителей выборов. Несмотря на то, что периодические выборы очень важны для демократической системы, они всего лишь позволяют гражданам отдать предпочтение одной из стратегий, предлагаемых политическими партиями. В период же между выборами граждане могут воздействовать на государственную политику посредством иных институтов: объединений по интересам, общественных движений, местных группировок, профессиональных союзов и т. д. Все эти формы являются составными частями демократической практики.

Другой общепризнанный показатель демократии - власть большинства. Всякий орган управления, принимающий решения относительным большинством голосов, демократичен - идет ли речь об избирательном округе, парламенте, комитете, городском совете или партийном собрании. В исключительных случаях (например, для внесения поправок в конституцию или исключения одного из членов) требуется квалифицированное большинство, то есть более чем 50 процентов голосов.

Однако и здесь возникает проблема. Что, если законно избранное большинство (особенно стабильное и самовоспроизводящееся) регулярно ущемляет своими решениями некое меньшинство (например, культурную или этническую группу)? В подобных случаях успешно действующие демократии обычно сочетают принцип власти большинства с защитой прав меньшинств. Это может реализовываться в форме конституционных оговорок, выводящих отдельные вопросы за пределы компетенции большинства (Билль о правах); в виде требований, предъявляемых в отдельных округах к доминирующему большинству (конфедерализм); в гарантиях автономии местных властей от центрального управления (федерализм); в коалиционных правительствах, включающих представителей всех партий (консенсуализм); или же путем переговоров между основными социальными группами и достижением общественных соглашений - например, между предпринимателями и наёмными трудящимися (неокорпоративизм). Самую же эффективную защиту меньшинств осуществляют многочисленные объединения по интересам и общественные движения. Эти структуры отражают - а иногда и порождают - различные гражданские ориентации, тем самым воздействуя на демократически избранных представителей власти.

Демократические свободы должны также способствовать развитию коллективного сознания граждан, пониманию ими общих нужд и принятию решений - без расчета на каких-то властителей. Классическая демократия уделяла этим процессам особое внимание, но они происходят и теперь, хотя современные теоретики проводят аналогию между политической жизнью и рынком, видя смысл всех демократических процедур в достижении максимального успеха в конкуренции. Носители разнообразных социальных статусов и интересов, оставаясь независимыми от государства, а может быть, и от партий, не только ограничивают произвол власти, но и формируют то, что в современных политологических исследованиях именуется "гражданским обществом", новый, лучший тип граждан - более информированный, более социальный по складу сознания, готовый на жертвы ради общего блага. В идеале гражданское общество создает промежуточный уровень управления между индивидуумом и государством. Оно способно разрешать конфликты и контролировать поведение граждан, не обращаясь к механизмам общественного принуждения. Вместо того чтобы забрасывать ответственных лиц все новыми требованиями и тем самым делать систему неэффективной, жизнеспособное гражданское общество смягчает конфликты и улучшает социальный климат - и при этом опирается не только на законы рынка.

Прямо или опосредованно избираемые представители выполняют в современных демократических обществах большую часть реальной политической работы. Большинство из них - профессиональные политики, настроенные на занятие видных государственных постов. Сомнительно, чтобы какая-либо из демократий могла действовать без таких профессионалов. Вопрос заключается не в том, будет ли существовать политическая элита - или даже класс профессиональных политиков, - а в том, как избираются эти представители граждан и как они отвечают за свои действия.

Одновременно с этим за счет роста структур управления (происходящего в значительной мере под влиянием общественных требований) увеличилась численность и упрочилась власть государственных деятелей, принимающих важные для общества решения, но не избираемых публично. Вокруг упомянутых структур возник обширный аппарат советников, подбираемых преимущественно по профессиональному, а не по территориальному признаку. Такие организации, в отличие от политических партий, стали основными представителями гражданского общества в наиболее стабильных демократических странах. Несколько реже проявляют себя в этом качестве общественные движения.[1]