С предложением о "соединении" с Римом обращался папа Климент III, а папа Иннокентий III писал князьям и народу в 1207 году, что он "не может подавить в себе отеческих чувств к ним и зовет их к себе". Оставшиеся без ответа "отеческие чувства" воплотились в мощном военном давлении на западные рубежи Руси. Папство, сосредоточившее в XIII столетии в своих руках и духовную и светскую власть, благословляло и направляло оружие датчан, венгров, католических орденов, шведов, немцев. Папа повелел в 1237 году архиепископу Упсалы возвестить крестовый поход против русских "схизматиков" и язычников - финнов, который закончился в 1240 и 1242гг. победами Св.Александра Невского на Неве и на Чудском озере. Святой Престол пробовал интриги при дворе Батыя, где подвизался рыцарь Св. Марии Альфред фон Штумпенхаузен. К Великому хану в Каракумы в Монголию от Папы Иннокентия IV ездил минорит Иоанн де Плано Карпини. Рим, ничтоже сумняшеся, в 1248-м, а затем и в 1251 году предлагал Александру Невскому при принятии католичества помощь тех самых рыцарей, которых князь только что разбил.

Историки-евразийцы окончательно сделали вывод о предпочтительности владычества совершенно чуждых народов, чем западных христиан, что обосновано лишь печальным историческим опытом. Если Иерусалим и святые места оказались бы во владении пап, судьба балканских православных была бы не лучше участи славян под немцами или Польшей. Латинская Европа всегда сопровождала свое участие искусительством. "Как сатана-соблазнитель, говорила она одряхлевшей Византии: "Видишь царство сие, пади и поклонись мне и все будет твое", - образно писал Н.Данилевский. - Ввиду грозы Магомета собирала она Флорентийский собор и соглашалась протянуть руку помощи погибающему не иначе, как под условием . отречения от Православия". Почти так же это событие честно описано Арнольдом Тойнби: "Перед лицом горестного выбора православные греки средневековья . отвергли иго своих западнохристианских братьев и с открытыми глазами предпочли как меньшее зло - ярмо турок-мусульман".[3]

Вековая мечта Ватикана и Речи Посполитой

Юго-западные русские земли, захваченные Литвой, которая, став частью Речи Посполитой, делила с ней ее судьбу, стали частью католической Европы. Неслучайно на политической и идеологической сцене Украины на этапе провозглашения независимости возобладали униаты-галицийцы, бывшие пять веков с Западом, их ведущая роль в формулировании государственной и национальной идеологии исторически предопределена, ибо они и есть носители особой "украинской" ориентации в мировой истории.

Латинский Запад всегда стремился поглотить поствизантийское пространство, залогом чего всегда было отделение Малороссии от Великороссии. Католицизм немедленно возник как политический и идеологический субъект на территории исторической России сразу после распада СССР, стремясь осуществить вековую мечту Ватикана и Речи Посполитой - духовное, затем физическое овладение Киевом. Теории провинциального поляка Францышека Духинского о расовом отличии "арийских украинцев" и "туранской Московщины", якобы незаконно присвоившей и софийские ризы, и киевскую историю, были сразу подняты на галицийские знамена.

Истоки украинского сепаратизма - в Брестской унии, в противостоянии католического Запада ненавистной "византийской схизме" и неприятии русского православия. Отрыв Киева от Москвы и окатоличивание восточного славянства были вековыми стремлениями Ватикана и Запада: "О, мои Русины! Через вас-то надеюсь я достигнуть Востока ." - взывал к галичанам папа Урбан VIII в начале XVII столетия вскоре после Унии (1596). История унии - это жестокое наступление католицизма на православие, это экспроприация, насилие и убийства, продолжавшиеся три века, сначала поляками, затем Австрией. В Галиции после пяти веков под латинянами в конце XIX в. стихийно возникло идейное москвофильство (переход православной интеллигенции на русский язык с польского), а также массовый переход в православие крестьян, которые по церковным праздникам крестными ходами прорывались в Почаевскую лавру через австро-русскую границу. Все это грозило обрусением и в конечном счете идеей единения с Москвой. Вена и Ватикан начали спешно готовить Галицию на роль "украинского Пьемонта". Надо было превратить русинов в украинцев, а им дать лозунг всеукраинского единства, который, в случае победы австро-германского блока в грядущей войне сулил отрыв всей Малороссии от России.

Этим занималась "украино-австрийская партия" и ее лидер - австрийский граф, офицер, католик-иезуит, будущий униатский митрополит Андрей Шептицкий, который начертал меры по изменению исторического сознания малороссов с тем, чтобы "как только победоносная Австрийская армия вступит на территорию русской Украйны . эти области возможно полнее отторгнуть от России и придать им характер области национальной". Этот план на немецком языке был обнаружен в замурованном архиве Шептицкого во Львове. Австро-Венгрия начала репрессии против священников и мирян, переходивших в православие и говоривших по-русски (1882), затем Мармарош-Сигетские процессы 1912-1914 г. над закарпатскими крестьянами, целыми селами переходившими в Православие. С Первой мировой войны начат во главе с униатами массовый антирусский и антиправославный террор, повторенный С.Бандерой, что полностью рушит тезис, что ОУН и УПА боролась против "Советов". В одном из концлагерей в Талергофе (Австрия) было уничтожено более 60 тыс. человек, еще около 80 тыс. было убито после первого отступления русской армии, в том числе около 300 священников, заподозренных в симпатиях к православию и России.[4] По словам галицко-русских историков "братья, вырекшиеся от Руси, стали не только прислужниками Габсбургской монархии, но и подлейшими . палачами родного народа"[5], а "прикарпатские униаты были одними из главных виновников нашей народной мартирологии во время войны".[6]

В Галиции, вторя Папе Урбану VIII, митрополит Андрей Шептицкий, благословлявший впоследствии С. Бандеру и эсэсовскую дивизию "Галичина", задолго до так называемого "восстановления советской власти на Западной Украине", которая выставляется причиной "борьбы с советами", - в 1929 году обращался к вверенному ему духовенству: "Многим из нас Бог еще окажет милость проповедывать в церквах Большой Украины . по Кубань и Кавказ, Москву и Тобольск".[7]

Именно советская историческая наука первого десятилетия легализовала терминологический и понятийный аппарат униатской "австрийско-украинской" партии, препарировав его под нужды классовой борьбы Украины, "чуждой державы царей", против "тюрьмы народов", исключив религиозно-историческую парадигму. В поздневосветское время антирусские аспекты доктрины запоздало пытались откорректировать, но общий итог сознания позволяет выставлять даже запрет в 50-е годы униатской церкви за пособничество гитлеровцам как сталинские репрессии, хотя деяния бандеровцев полностью повторили униатов на австрийской службе в 1912-1914 г.