«Вмешательство должно быть по возможности менее явным, ибо это сфера произвола; следует избегать видимости насилия и не стремиться спасти то, что нельзя спасти, а необходимо найти страдающим классам другое занятие» (44, т. 1, 344).

Д.Лукач, один из авторитетных исследователей творчества молодого Гегеля, провел анализ «Трагедии нравственности» - раздела его работы о естественном праве (90, 440-460). В этом разделе речь идет об объективности двойственной природы и абсолютном единстве этих природ (45,242).

Раздвоение человека на буржуа и гражданина, как трактует Лукач, объявляется вечным конфликтом, вечной коллизией духа с самим собой, положенной и снятой в трагедии. Жизнь и деятельность буржуа определяется как «природная», «подземная». Жизнь гражданина, наоборот, торжествует над этим «подземным» и связана с ним «лучом света».

Итак, с одной стороны, «имманентно замкнутая система экономики», проявляемая как социально-содержательная форма «подземного», с другой - Бог - светоносец в лице государства, цивилизации, который должен вести непрерывную борьбу с «подземной» силой, чтобы предотвратить опасность утраты единства общества. Такая опасность существует благодаря наличию определенных противоположных тенденций в экономике.

Эта борьба не завершается чьей-то победой, по Гегелю, характерен непрерывный переход этих моментов друг в друга. Лукач делает следующий вывод о позиции Гегеля в этом вопросе: « . Хотя он питает иллюзии относительно того, что деятельность государства может смягчить и урегулировать социальные противоречия, возникающие из экономики, все же он никогда не представляет эту функцию государства в виде абстрактного регламентирования, насильственного вмешательства в экономическую жизнь, снятия экономических законов с помощью декретирования, как это весьма рельефно выступает в утопических требованиях Фихте. Именно потому, что здесь Гегель, хотя часто в иллюзорных формах, выдвигает требования конкретного взаимодействия, именно поэтому возникает социальная база для «трагедии нравственности». (90, 458).

Таким образом, сущностных противоречий между государством, всеобщим и гражданским обществом, определенными экономическим «особенностями» Гегель не видел. Каким же образом преодолевается названное противоречие? Как же «непосредственность» и «единичность» обретает форму «всеобщности» и «рассудочности»?

Человек как собственник, буржуа для преодоления «голой субъективности поведения», своего эгоизма, произвола желания и другого, для того, чтобы достичь статуса гражданина, должен приложить колоссальные усилия в «тяжком труде», связанным в том числе и с образованием. Только тогда, пишет Гегель, «форма всеобщности, до которой особенность поднимается посредством труда и образования, составляет объяснение того, что особенность становится истинным для-себя-бытием единичности (46,233).

Никаких революционных катаклизмов, тем более примитивной ликвидации одной из сторон данного противоречия Гегель не приемлет. Упорная работа по поддержанию подвижного равновесия противоборствующих сторон - вот путь, предлагаемый выдающимся немецким философом.

Другое понимание данной проблематики, иные акценты предлагались не менее знаменитыми соотечественниками Гегеля К.Марксом и Ф.Энгельсом. Проблема взаимосвязи экономики и политики, экономических и политических факторов в марксистском обществознании относились к проблемам, имеющим большой запас теоретической прочности. Однако попытки практического применения марксистских теоретических положений привели к более чем скромным результатам.

Поэтому интерес к данным позициям Маркса не является только историческим или только теоретическим. Политические взгляды Маркса имеют и принципиальное значение, во-первых, для самого марксизма (ленинизма), и, во-вторых, для практической реализации тех или иных теоретических концепций.

Вопросы взаимосвязи базиса и надстройки, гражданского общества и государства, экономики и политики привлекли Маркса на начальном этапе его теоретической деятельности. Крупнейшая на этом пути работа - «К критике гегелевской философии права» (1843 г.). Маркс вслед за Гегелем разводит понятия «гражданское общество» и «политическое государство». Дается точная характеристика тождества экономического и политического в эпоху античности и в средние века. Крепостное феодальное землевладение, ремесленные корпорации, т.е. то, что характеризует собственность, торговлю, производство, потребление и т.д., пронизаны политическим содержанием. Материальная, частная сфера определяется его политической формой (государством), точно так же, как политика является характеристикой частных сфер, т.е. экономики.

«Человек, - пишет Маркс, - является здесь действительным принципом государства, но это - несвободный человек. Это, следовательно, демократия несвободы, завершенное отчуждение» (104, т. 1, 225). Оценка справедлива, и она правомерно может использоваться не только при анализе античного и средневекового времени. Маркс признает гегелевский анализ тождественности сословия гражданского общества и сословия в политическом смысле вершиной. Отмечу, что для Маркса характерен самый пристальный взгляд на положение сословий, для него лишь раздельность гражданских и политических сословий выражает действительное «истинное» соотношение современного гражданского и политического общества. В этом пункте у Маркса начинаются существенные расхождения с гегелевским подходом.

Для Гегеля раздельность гражданского общества и политического государства, безусловно, является противоречием. Однако, как считает Маркс, Гегель довольствуется «простой видимостью» разрешения этого противоречия и заменяет самую сущность дела. А суть заключается в том, что в раздельности сословий «политически сословный элемент есть не что иное, как фактическое выражение действительного отношения между государством и гражданским обществом, выражение их раздельности» (104, т,1, 305).

Спор, и это подчеркивает Маркс, идет между представительным и сословным строем. А это уже неприкрытое противоречие! Маркс не может принять также тезиса Гегеля об опасном предрассудке, рассматривающем отношения сословных элементов лишь в аспекте противоположности правительственной власти. Для Гегеля это не носит характера «субстанциональной противоположности».

Итак, для Гегеля существующая ситуация является противоречивой, для Маркса она приобретает антагонистический характер («непримиримое противоречие»). Маркс неоднократно возвращается к главной, по его мнению, ошибки Гегеля, заключающейся в том, что он «противоречивое явление» понимает как «единство в сущности», хотя на самом деле противоречие более глубокое, а именно «существенное противоречие». Маркс настаивает на неизбежности столкновения сословных элементов, представляющих гражданское общество и законодательную власть, выражающую «целостность политического государства». «Законодательная власть, - отмечает Маркс, - полагает основание бунту» (104, т.1, 320). Правда, эту тему он дальше не развивает.

В полемике с Гегелем Маркс пытается его же оружием диалектики показать, что в законодательной власти как в целостности не могут находиться 1) представители «правительственной власти», 2) гражданского общества и 3) «монархический принцип». Методологический подход Маркса включает следующую цепочку рассуждений: сословный элемент, как уполномоченные гражданского общества, участвуя и организуя свое политическое существование, тем самым готовят уничтожение гражданского общества, осуществляют его отрыв от самого себя. В силу этого обстоятельства сословный элемент вступает в противоречие с правительственной властью. В эту логику вписывается и судьба государства. « . Сословный элемент утрачивает внутри законодательной власти значение представителя гражданского общества и . становится гражданским обществом законодательной власти». Законодательная власть, будучи противоречием политического государства и доведя это противоречие до конца, «полагает основание уничтожению политического государства» (104,т.1, 324).