Победа проиранской шиитской партии «Даава» на выборах в иракский парламент ознаменовала почти что легитимное вовлечение ИРИ в определение политики нового иракского правительства. С дальнейшей стабилизацией либо дестабилизацией ситуации в Ираке роль и влияние ИРИ так или иначе будут возрастать. В первом случае в связи с тем, что шииты полнее начнут контролировать страну и определять ее внутреннюю и внешнюю политику, во втором случае в связи с тем, что даже с началом гражданской войны шиитское большинство будет самой сильной стороной конфликта, в том числе и благодаря поддержке тех же США, которым проиранские шииты более симпатичны, чем радикальные сунниты, руководимые «Аль-Каидой» и представителями правящей в Ираке при С.Хуссейне партии «Баас».

США явно не ожидали такого массированного вовлечения ИРИ в иракские дела, что, естественно, сказывается на ирано-американских отношениях. Данное обстоятельство усугубилось тем, что после войны в Ираке иранская ядерная программа приобрела особый масштаб, в чем косвенно виноваты сами США.

Война в Ираке имела для США два негативных последствия:

1. Ликвидировав режим Хуссейна, США еще больше усилили мотивированное желание ИРИ обзавестись ядерным оружием. И основной довод иранцев – это недопущение возможного американского вторжения. Даже американские политики отмечают, что «Тегеран стремится заполучить ядерное оружие прежде всего для того, чтобы предотвратить нападение со стороны США». На это указывает в частности К. Поллак, бывший в 1995–1996 и 1999–2001 гг. главой Управления по делам Персидского залива в Совете национальной безопасности США.

В.И. Сажин, анализируя влияние войны в Ираке на проблему нераспространения ядерного оружия, склоняется к мысли, что «так называемые «пороговые страны», то есть те, которые находятся на пути к созданию атомной бомбы, все чаще приходят к выводу, что им поможет только доктрина ядерного сдерживания». США оправдали свое вторжение в Ирак тем, что страна эта разрабатывает химическое оружие. То есть Иран убедился, что наличие химического оружия у Ирака и угроза его применения не помешали США вторгнуться в Ирак. Позже американцы признали, что у Ирака не было химического оружия. Иранцы опять же должны были сделать соответствующий вывод: обвинение в разработке и хранении ОМП послужило для США исключительно поводом для начала военной операции против Ирака. В этом свете, естественно, встают два вопроса:

Начали бы США войну против Ирака, если бы у режима С. Хуссейна было химическое или ядерное оружие?

Не правильно ли на самом деле попытаться быстро создать ядерное оружие, которое может служить гарантом ненападения со стороны США?

Безусловно, иранские власти отчетливо понимают сложившуюся вокруг себя и своей страны ситуацию, что влияет на их доктрину национальной безопасности. Как справедливо отмечает профессор Йельского университета И. Валлерстайн, «только сумасшедший не стал бы разрабатывать ядерное оружие на месте иранского лидера».

2. Ликвидировав режим С. Хуссейна в Ираке, США фактически уничтожили единственную региональную силу, которая достаточно эффективно сдерживала иранскую экспансию в регионе Ближнего Востока. Не ту экспансию, которую часто рисуют американские эксперты (военная агрессия, ядерный шантаж и т.д.), а экспансию в более широком понимании этого слова, охватывающую политическую, экономическую, торговую, культурную и другие сферы.

Свергнув Хуссейна, США, можно сказать, загнали себя в тупик. Они стали более, чем когда-либо, зависимы от поведения и политики ИРИ. «Свободный» Ирак стал самым слабым местом США на Ближнем Востоке, открытым не только для деятельности исламских фундаменталистов, но и для развернутой экспансии ИРИ. И если фундаменталистов можно периодически физически уничтожать или сажать в Абу-Грейб в надежде, что когда-либо прекратятся их вылазки, то с Ираном, не прибегающим к терроризму и незаконным действиям, а опосредованно берущим часть власти в Ираке, справиться с помощью морских пехотинцев невозможно. Несмотря на громкие заявления президента США Дж. Буша-младшего, сделанные в начале 2005 г., о возможности силового решения иранского вопроса, США не готовы, не в состоянии реализовать «иракский сценарий» на иранской земле. Хотя бы по той простой причине, что Иран более, чем в три раза больше Ирака по территории и населению, а иранские азербайджанцы явно не будут себя вести так, как повели себя иракские курды или шииты. Более того, в случае американской агрессии Иран с большим успехом может расшатать позиции США в Ираке и Афганистане. С этой точки зрения особо интересным представляется заявление, сделанное Секретарем Высшего совета национальной безопасности ИРИ Х. Роухани во время конференции «Ядерные технологии и устойчивое развитие», проходившей в начале марта в Тегеране. Он заявил следующее: «Прежде чем предпринять какие-то действия против Ирана, знайте, что даже в случае передачи «иранского досье» в Совбез ООН Иран перестанет играть ту стабилизирующую роль (курсив мой – С.С.), которую он играет на протяжении последних лет в Ираке и Афганистане». Заявление прозвучало как угроза. Оно и было угрозой, причем достаточно реальной.

Итак, США сегодня больше, чем когда-либо, свою иранскую политику, в том числе и политику по отношению к иранской ядерной программе, вынуждены строить с учетом своих собственных интересов, а не интересов Израиля.

В свете осложнения ситуации в Ираке для самих США сегодня представляется особо актуальным решение одной важнейшей задачи: недопущение превращения ИРИ в ядерную державу, что окончательно лишит США возможности ликвидировать в будущем исламский режим в ИРИ или же ограничить усиление иранского влияния в регионе. И задача эта должна быть решена исключительно не силовыми методами, так как их применение может привести к непредсказуемым последствиям, тем более что мало кому достоверно известно, насколько и чем вооружена иранская армия.

США искренне надеются на успех в переговорах ИРИ-Евротройка (Великобритания, Германия, Франция), даже сами публично предлагают иранцам те или иные уступки, касающиеся, в частности, вступления ИРИ в ВТО.

Однако, как бы парадоксально это ни казалось, консенсус между ИРИ и ЕС по ядерной проблеме в долгосрочном плане представляет для США не меньшую угрозу, чем сами ядерные амбиции Ирана. Ниже постараемся ответить почему.

Значительная часть внешнеполитических разработок, легших в основу внешней политики республиканской администрации США, была проведена еще в 90-е годы в рамках проекта «Новое американское столетие», созданного при активном участии таких видных деятелей нынешней администрации, как Д. Рамсфельд, Д. Чейни и П. Вулфовиц. А.А. Кокошин указывает, что «едва ли не центральное место в разработках проекта «Новое американское столетие» занимает проблема роста Китая как потенциальной второй «сверхдержавы» и того, какими способами Соединенные Штаты должны воспрепятствовать этому».

Следует отметить, что Ближний Восток, точнее, его нефть, для такого «воспрепятствования» является оптимальным инструментом. Еще в 90-е годы было очевидным особое значение Ближнего Востока для «усмирения» Китая. Сегодня Китай более чем 40% своей потребности в нефти обеспечивает за счет ее импорта с территории Ближнего Востока (в первую очередь из Ирана, Омана и Йемена). Быстрорастущая экономика КНР испытывает серьезный дефицит энергоносителей. В 2003 г. Китай импортировал рекордное количество сырой нефти – более 91 млн. тонн, что на 31% превышает показатель 2002 г. По данным «InternationalEnergyOutlook», количество ближневосточной нефти, потребляемой Китаем, к 2020 г. может дойти до 91%, что ознаменует почти полную зависимость китайской экономики от ближневосточных энергоносителей, не говоря уже о возможной зависимости от государства или государств, контролирующих эти носители. Китай, безусловно, старается диверсифицировать источники поставок углеводородов, прежде всего за счет казахстанских и российских источников. В течение последних двух лет Китай значительно укрепил свои нефтяные позиции в Венесуэле. Однако полной независимости от ближневосточной нефти Китаю достичь вряд ли удастся. С учетом вышеизложенного США должны в ближайшем будущем всячески наращивать свое присутствие на Ближнем Востоке, сохранив линию «усмирения» Ирана – основного регионального независимого поставщика нефти в Китай. Без контроля над иранским нефтегазом невозможен контроль над ближневосточными нефтяными потоками. Независимая нефтяная политика ИРИ может служить примером для других государств Персидского залива и Ближнего Востока, свидетельством чего было подписание в 2004 г. соглашения между КНР и Саудовской Аравией о сотрудничестве в области газа.