Вынужденный уход американских военных с Филиппин в первой половине 90-х годов не подорвал американских позиций в Тихоокеанской Азии[25]. В мае 1999 года, выдержав длительную антиамериканскую паузу, филиппинский сенат 18 голосами против 5 проголосовал за соглашение, которое впервые с 1996 года санкционировало проведение войсками США крупномасштабных военных учений, в том числе совместных, на Филиппинах, а также заходы военных кораблей США. Но возврата к постоянному американскому присутствию не последовало[26].

Хотя двусторонние соглашения Соединенных Штатов с Таиландом и Филиппинами остаются в силе как юридические документы, с эвакуацией американских баз система военно-политических союзов и соглашений в ЮВА приобрела в значительной степени виртуальный характер, особенно из-за отсутствия серьезных внешних угроз классического характера. Большинство военно-политических и геостратегических раскладок и прогнозов применительно к этому субрегиону носят сугубо гипотетический и весьма условный характер.

Тем не менее, отработка взаимодействия на случай возникновения вооруженного конфликта продолжается. Так, летом 2000 года в Юго-Восточной Азии состоялись военно-морские учения «Flying Fish» с участием США, Австралии, Новой Зеландии, Филиппин, Тайваня, Таиланда, Малайзии, Сингапура[27].

Глава 2. Китайский фактор в процессе экономической интеграции в рамках АСЕАН

2.1 Особенности внешнеэкономических отношений между США и Китаем в рамках АСЕАН

Доктрины поведения США в отношения Китая после Второй мировой войны развивались по принципу маятника — от "сдерживания" к "вовлечению"[28].

Переломным для "китайской" политики США стал 1989 год. Еще существовал СССР, его противоборство с Соединенными Штатами в принципе продолжалось, а улучшение советско-американских отношений воспринималось многими всего лишь как элемент обычного для двух сверхдержав цикла. Соответственно, сохранялось для США и значение Китая в его классической со времен Р. Никсона и Г. Киссинджера роли противовеса СССР. Два совпавших по времени события мая 1989 г. перевернули эту привычную картину. Жестокое подавление китайскими властями массовых выступлений студентов на площади Тяньаньмэнь в Пекине стало для большинства американцев напоминанием о несовместимой с демократией природе политической системы КНР[29]. Для американских специалистов и политиков выступления студентов в Пекине выглядели еще и как проявление давно прогнозировавшегося для Китая конфликта между реформируемой экономикой и тоталитарной политической системой. Соответственно, подавление этих выступлений было воспринято как свидетельство выбора в пользу укрепления политической системы. Не отреагировать на такие действия китайских властей резким осуждением и введением санкций против КНР Соединенные Штаты не могли. Тем более, что только что закончившийся тогда визит М.С. Горбачева в КНР впервые за долгие годы продемонстрировал способность и решимость СССР и КНР преодолеть свои разногласия и тем самым многократно понизить ценность или даже совсем лишить США привычной "китайской карты".

Трудно сказать, как повлияло бы на американскую внешнюю политику примирение двух формально идеологически близких государств. С одной стороны, к концу 80-х годов идеология, взятая сама по себе, в отрыве от реальных проблем и интересов, объективно утратила основообразующую роль в международных отношениях. С другой — внешняя политика вообще, а американская в особенности осуществляется на базе концептуального видения перспектив, т.е. в известной мере субъективна. Возможно, со временем США и разработали бы концепцию, призванную предотвратить перерастание советско-китайского межгосударственного примирения в крупномасштабное идеологическое сближение. Времени для этого, как известно, отпущено не было: правопреемник СССР — Россия отказалась от коммунистической идеологии, а российско-китайские отношения стабилизировались на отметке "партнерства", опирающегося на общность интересов, но не исключающего и их расхождение[30]. Это последнее обстоятельство отчасти повлияло на американское восприятие Китая не в контексте американо-российских отношений, а в качестве самодовлеющего фактора региональной и глобальной политики. Основой же американского восприятия. Китая стал вывод о том, что эта гигантская страна находится в процессе длительной трансформации, ни сроки завершения, ни результат которой прогнозировать сегодня невозможно. Нелепо было бы воспринимать эту трансформацию и через призму победы или поражения социализма (или коммунизма).

И наконец главное: процесс трансформации Китая в очень большой степени обращен вовнутрь, опирается на внутреннюю логику и внутренние источники. Общение Китая с внешним миром подчинено императивам его внутреннего развития. В этом смысле "социалистический" Китай кардинальнейшим образом отличается от СССР, а потому плохо подходит на роль нового главного антагониста США. Вместе с тем внешняя политика Китая имеет вполне очевидные конфликтные пересечения с американской, а процесс трансформации Китая едва ли не в любом своем проявлении не может оставаться вне сферы американских интересов. Ведь перестав в отсутствие сверхпротивника быть сверхдержавой, США остаются великой державой, имеющей серьезные интересы в любом регионе мира.

Именно поэтому дискуссия о выборе стратегии в отношении Китая продолжается в США с неослабевающей интенсивностью. В этой дискуссии можно условно выделить три точки зрения[31]. Первая предполагает всестороннее вовлечение Китая в международные отношения, торгово-экономическое и финансовое сотрудничество без каких-либо ограничений или поправок, например, на его недемократическое внутреннее устройство. Сторонники этой точки зрения рассчитывают на кумулятивный результат такой политики: вовлеченный в международные отношения Китай постепенно научится играть по общим правилам, станет таким, как все. Противоположная точка зрения строится на предположении о том, что любое китайское руководство в прошлом, настоящем и будущем способно воспринимать только язык силы. Соответственно, в отношении Китая, как страны, от которой исходит реальная и потенциальная угроза, должна проводиться политика превентивного сдерживания. Цели такой политики - "лишить Китай возможности внешнеполитических авантюр" и расшатать его "псевдомарксистский диктаторский режим"[32]. Сторонники второй точки зрения полагают, что, встретив столь решительное противодействие, Китай со временем будет вынужден принять общие правила поведения. Наконец, третья точка зрения представляет собой попытку синтеза двух первых. Она предполагает вовлечение Китая в международные отношения, особенно в экономический обмен, при одновременном сохранении готовности и возможности сдержать его гипотетические дестабилизационные действия.

Главный камень преткновения в отношениях Китая со всеми другими государствами - проблема Тайваня. США в соответствии с Шанхайским коммюнике 1972 г. и с решением 1979 г. об установлении дипломатических отношений между США и КНР, придерживаются принципа "одного Китая", но в предельно широкой его трактовке, позволяющей сохранить тесные неформальные отношения с Тайванем, включая фактические гарантии его военной безопасности[33]. В целом США хотели бы получить от КНР обязательство о неприменении против Тайваня военной силы. По данным Министерства обороны США, к 2005 г. Народно-Освободительная Армия Китая будет обладать достаточными техническими средствами, чтобы нанести Тайваню мощный удар с воздуха, который разрушит оборонительные комплексы и экономическую инфраструктуру острова. К тому времени Китай будет способен осуществить и высадку десанта, что сейчас ему еще не по силам. Самое интересное заключается в том, что вооруженные силы Тайваня к 2005 г. будут превосходить НОАК в качественном отношении по основным видам вооружений (Report to Congress). Китайские военные аналитики разработали ряд сценариев того, как будет развиваться ситуация вокруг острова. По крайней мере, в одном случае сценарий заканчивается международным кризисом и военным вмешательством США. Естественно, что пересмотр "Основных направлений", расширение и перевооружение Сил Самообороны и развитие японской системы ПРО заставляют Китай насторожиться. Ведь известно, что Тайвань тоже рассматривает вопрос о присоединении к системе ПРО в регионе[34].