Взаимоотношения двух соседних государств в конце ХХ века были отягощены тремя основными проблемами: территориальными, связанными с Александреттским санджаком (ныне турецкий иль-Хатай); проблемой распределения вод реки Евфрат; курдским вопросом и поддержкой Сирией Рабочей партии Курдистана (РПК) во главе с Абдуллой Оджаланом.

В современной Турции отношения с соседней Сирией рассматривают сквозь призму истории. Эти отношения уходят своими корнями в эру Османской империи, и их изучение на современном этапе невозможно без учета исторических реалий. На протяжении ХХ века в Сирии и многих арабских странах Турцию воспринимали как правопреемницу Османской империи, которая на протяжении многих веков колонизировала эти страны и препятствовала их нормальному развитию. А в Турции – фактической правопреемнице Османской империи – воспринимали Сирию и арабские страны как свои бывшие колонии, которые в свое время благодаря сепаратизму и поддержке извне обрели независимость1.

На протяжении второй половины ХХ века и особенно в 1980–90 гг. между Турцией и Сирией велась серьезная борьба за влияние в регионе. Борьба усугублялась тем, что оба государства находились в зонах влияния двух противоборствующих полюсов: Турция, начиная еще со времен Ататюрка взявшая курс на вестернизацию страны, в начале 1950-х гг. стала членом НАТО, противопоставив тем самым себя лидеру другого блока – СССР, с которым Сирия время от времени налаживала союзнические отношения. Активная антикоммунистическая позиция турецкого руководства и экспансионистская политика СССР в регионе сыграли большую роль в формировании политики Турции в отношении Сирии. Сирия, в свою очередь, считала Турцию жандармом США в ближневосточном регионе, с помощью которого Запад проводил там свою политику.

В течение всего ХХ века одной из основных проблем в турецко-сирийских отношениях была аннексия в 1939 г. Турецкой Республикой Александреттского (Искендерунского) санджака, которая была осуществлена при поддержке европейских держав, желавших тем самым предотвратить вступление Турции в назревающий конфликт между Германией и европейскими странами2. Также нужно отметить, что Франция, не без оснований обеспокоенная притязаниями Италии в восточном Средиземноморье, была заинтересована путем передачи Александретты Турции получить серьезного союзника по противостоянию Италии3.

Проблема осталась актуальной и в наши дни, так как Сирия официально не признала санджак за Турцией. Даже на последних сирийских картах территория Искендеруна окрашена одним цветом с остальной территорией САР, а нынешняя сирийско-турецкая граница обозначена пунктиром как временная4. Нерешенность вопроса о принадлежности Искендеруна негативно воздействовала на общий тон взаимоотношений двух стран, однако Сирия на протяжении последних десятилетий избегала открытой постановки вопроса о необходимости скорейшего урегулирования территориальной проблемы с Турцией, так как перед ней на повестку дня встал еще более важный вопрос, связанный с возвращением Голанских высот, захваченных Израилем в ходе «Шестидневной войны» 1967 г.5

Другой важной проблемой во взаимоотношениях между двумя странами является вопрос распределения вод реки Евфрат. Особенностью ближневосточной гидрогеографии является крайне неравномерное распределение ресурсов пресной воды. Основные гидроресурсы ближневосточного региона находятся в его северной части (восток и юго-восток Турции, северные территории Ирана и Ирака – в основном на территории этногеографического Курдистана) и «транспортируются» в зоны дефицита воды через систему водных артерий (рек и подземных источников). Наглядным примером является речная система Месопотамии – бассейны рек Тигр и Евфрат и их притоков. В контексте более масштабных региональных и глобальных проблем, таких как арабо-израильский конфликт, проблема воды, при определенных условиях, может приобретать более резкое звучание и способствовать дополнительной эскалации напряженности6. «Водные» разногласия между Турцией и Сирией начали обостряться в 1970–80-е гг., когда Турция приступила к строительству и вводу в эксплуатацию гидроэнергетических и ирригационных сооружений и претворению в жизнь проекта Юго-восточной Анатолии, известного под аббревиатурой GAP (Güney Doğu Anadolu Projesi)7. В ходе строительства дамб Турция обычно удерживала поток вод Евфрата в Сирию в пределах 500 куб. метров в секунду, еще более сокращая его, когда настало время заполнения водой водохранилищ, что приводило к возникновению напряженности между двумя странами8. Так, 13 января 1990 г. турецкие гидротехники для заполнения водохранилища у плотины им. Ататюрка остановили на месяц сток вод Евфрата в Сирию. Русло реки от южных границ Турции до искусственного озера Эль-Асад в районе города Алеппо стало полностью сухим. Анкара продемонстрировала свое мощное «водное оружие». Межгосударственные отношения между Турцией и Сирией были накалены до предела. Хотя Турция и утверждала, что приняла все необходимые меры для минимизации ущерба Сирии и Ираку, вызванного «технической необходимостью» при строительстве гидросистемы, в арабском мире эти действия Турции однозначно оценивались как преднамеренное лишение арабских стран вод Евфрата. Однако и ранее односторонние действия турецкой стороны по использованию водных ресурсов не раз являлись причиной кризисов в отношениях между Турцией, с одной стороны, и Сирией и Ираком – с другой (например, в 1974 и 1981 годах во время строительства плотин Кебан и Каракайя), также вызывая острые дипломатические трения между этими странами9.

Сирийская официальная позиция состоит в том, что река Евфрат является международной водной артерией и требует равномерного распределения ее водных ресурсов. Официальный Дамаск не раз пытался поднять данную проблему на международной арене, предлагая решать разногласия в Международном суде и Международной правовой комиссии. Напротив, турецкая сторона характеризует р.Евфрат как «трансграничные воды», которые в достаточном количестве транспортируются в страны, находящиеся ниже по руслу реки – Сирию и Ирак10. Несколько раз стороны пытались прийти к согласию по водной проблеме, однако трехсторонние встречи часто завершались лишь согласованием технических вопросов. Более того, Ирак и Сирия нередко бойкотировали созываемые Анкарой совещания по водным проблемам11.

В конце ХХ века в двусторонних отношениях Сирии и Турции особое место занимала курдская проблема. После иранцев, турок и арабов курды – самый многочисленный этнос ближневосточного региона, который до сих пор не имеет государтсвенности12. По разным оценкам, их число варьируется от 35 до 40 млн. чел.: около 20 млн. в Турции, 6–8 млн. – в Ираке, 3–5 млн. – в Иране, около миллиона – в Сирии, остальные – в странах Закавказья, Средней Азии и Европы13.

После первой мировой войны территория Курдистана была разделена между 4 странами – Турцией, Ираком, Сирией и Ираном. На протяжении десятилетий между вышеназванными государствами возникали серьезные противоречия по разным поводам – единственное, что их объединяло (и продолжает объединять), состояло в активном проведении антикурдской политики и недопущении создания независимого курдского государства. В Турции курды принимали активное участие в борьбе за независимость страны, однако, вскоре после ее окончания (1923 г.) Кемаль Ататюрк отверг всякие попытки курдов претендовать на автономию, жестоко подавлял курдские восстания 1920–30 гг. и выдвинул план полной ассимиляции курдов турецкой нацией. В течение десятилетий в Турции, где курды составляли около 20% всего населения, вообще отрицали существование данного этноса, называя курдов «горными турками», систематически игнорируя их национальную самоидентификацию – kurdishness: курдайети (Kurdayetî) по-курдски, кюртчулук (Kürtçuluk) – по-турецки, запрещая издание литературы на курдском языке, препятствуя созданию курдских школ. Спустя десятилетия после смерти Ататюрка ситуация не менялась.