Этот всплеск враждебности по отношению к СССР во французском общественном мнении, подогреваемый прессой, конечно, не был случайностью. Все «дело Сурица», безусловно, было начато по указанию самых высоких правительственных инстанций Франции.

Однако такая откровенная враждебная линия в отношениях с Россией вызывала возражение некоторых высокопоставленных чиновников министерства иностранных дел Франции, которые считали, что необходимо проводить во взаимоотношениях с СССР твердую, но в то же время гибкую политику. В служебной записке политического департамента МИД Франции от 20 марта 1940 г. подчеркивалось, что советско-германский пакт не создал подлинного союза между СССР и Германией, «Позиция Кремля, -писали авторы документа, - после подписания пакта о ненападении и вступления рейха в войну не отражает политику сближения с Берлином, а свидетельствует о желании использовать для своей выгоды определенное совпадение интересов СССР с Германией. Об этом достаточно убедительно свидетельствует вступление Красной Армии в Восточную Польшу. По отношению к СССР следует проводить жесткую политику с тем, чтобы не допустить трансформацию совпадения интересов этих двух стран в подлинный альянс».

29 марта 1940 г. на сессии Верховного Совета СССР с докладом о внешней политике советского правительства выступил В. М.Молотов. Народный комиссар иностранных дел, представляя на ратификацию советско-финляндский мирный договор, осветил политику СССР и дал оценку военно-политической ситуации в Европе после прекращения войны в Финляндии. Нарком подчеркнул, что позиция Франции и Англии по отношению к СССР в период войны с Финляндией, объясняется совсем не защитой малых народов и не защитой прав членов Лиги наций. Поддержка правительства Хельсинки объясняется тем, что «в Финляндии у них был готовый военный плацдарм на случай нападения на СССР». Молотов подчеркнул незыблемость политики СССР, который строго сохраняет позиции нейтралитета в войне. Нарком иностранных дел коснулся также создания на Ближнем Востоке группировки англо-французских войск. «Мы должны быть бдительными в отношении попыток использования этих . войск во враждебных Советскому Союзу целях. Всякие попытки такого рода вызвали бы с нашей стороны ответные меры против агрессоров, причем опасность такой игры с огнем должна быть совершенно очевидна для враждебных СССР держав и для тех из наших соседей, кто окажется орудием этой агрессивной политики против СССР».

Речь В.М.Молотова на сессии Верховного Совета СССР стала предметом внимательного анализа французских дипломатов в Москве. Поверенный в делах Франции в СССР Ж. Пайяр в своем донесении в Париж отметил, что, несмотря на обычную фразеологию советских лидеров об англофранцузском империализме, в речи наркома иностранных дел можно заметить некоторые новые нюансы, отражающие сущность внешней политики СССР. Пайяр подчеркивает, что Молотов проявил определенную сдержанность в оценке политики Парижа и Лондона и в то же время воздерживался от одобрения политики Берлина. По мнению французского дипломата, советское правительство считает главной задачей обеспечение своих собственных интересов и в первую очередь - нейтралитета.

Военно-воздушный атташе Франции в СССР подполковник Люге в своей телеграмме от 2 апреля также отмечает, что в речи Молотова можно заметить смягчение тона по отношению к Франции и Англии. Советский Союз, отмечает Люге, не хочет идти на риск вооруженного конфликта с западными союзниками. Но в то же время, стремясь создать в Париже и Лондоне впечатление о вероятности ухудшения советско-германских отношений при соответствующих обстоятельствах, Москва заинтересована сохранять связи с Германией на основе определенной общности интересов. Такая двойственность советской политики, отмечал французский военно-воздушный атташе, имеет, вероятно, временный характер. Однако такая политика обеспечивает Советскому правительству определенную стабильность на международной арене.

В сводке разведывательного управления генерального штаба французской армии также отмечалось, что 29 марта на сессии Верховного Совета СССР Молотов говорил о политике Франции и Англии в «примирительном тоне» и отмечалось, что советские власти не предпринимают каких-либо враждебных акций по отношению к западным державам, проявляют корректное отношение к французским военным представителям в Москве. Советские лидеры опасаются Германии, указывалось в разведсводке, но поскольку англо-французские союзники не ведут активных действий против верхмата, Москва ищет соглашения с Берлином и оказывает рейху экономическую помощь. Кроме того, увеличение группировки войск англо-французских союзников на Ближнем Востоке вызывает беспокойство в правящих кругах СССР.

Пришедшее к власти во Франции 21 марта правительство П. Рейно не внесло изменений в политику Парижа в отношении Советского Союза. Декларируя свои намерения вести решительную борьбу с Германией, новый премьер-министр не отказался от планов военных акций против СССР.

Ухудшение советско-французских отношений привело к свертыванию дипломатических связей между СССР и Францией. В феврале 1940 г. французский посол отбыл из Москвы в «отпуск». Во главе французского посольства остался поверенный в делах Франции Ж. Пайяр.

После отъезда из Парижа по настоянию французской стороны полномочного постоянного представителя СССР во Франции Я.З.Сурица состав советского полпредства сокращался. Были отозваны в Москву советник полпредства П. Крапивицкий и первый секретарь Н.Бирюков. Временным поверенным в делах СССР во Франции стал второй секретарь полпредства Н.Н.Иванов, которому выпала трудная задача решать дела советского представительства в период разгрома французской армии, капитуляции Франции и становления режима Виши.

Николай Николаевич Иванов не был профессиональным дипломатом. До 1938 г. он преподавал политэкономию в одном из московских институтов. Около года он учился на дипломатических курсах НКИД и в январе 1939 г. был назначен 3-м секретарем полпредства в Париже.

В письме к Я.З.Сурицу заместитель наркома иностранных дел В.П.Потемкин информировал полпреда, что Иванов успешно закончил учебу, «сравнительно благополучно» владеет французским языком, имеет подготовку в области экономики и права.

В письме к заведующему Западным отделом НКИД А.А. Рошу (А.А. Рошин) от 11 февраля 1940 г. Н. Н. Иванов писал, что его хорошо приняли в полпредстве и поручили делать обзоры по французской прессе. «Активно занимаюсь изучением языка, французы меня понимают».

Таким образом, во главе советского полпредства в Париже оказался молодой (по опыту работы), недостаточно подготовленный дипломат. Такое назначение свидетельствовало, что Москва перестала считать советско-французские отношения приоритетным направлением во внешней политике СССР.