Так, например, в 1945—1989 годах международно-политические процессы при всем их многообразии отличались несколькими фундаментальными общими чертами, позволяющими говорить о существовании в этот период относительно стабильной глобальной политической системы и качественно особого международного порядка. Во-первых, это биполярная структура; во-вторых, создание ООН, дальнейшая нарастающая институализация международных отношений и все более настойчивые попытки придать мировой политике нормативный характер; наконец, в-третьих, углубляющееся противоречие между экономически мощными и слаборазвитыми странами — между "богатыми государствами Севера" и "бедными государствами Юга".

Как свидетельствует история, крушение одного типа международного порядка и замена его другим происходят в результате таких процессов, как масштабные войны или революции. Своеобразие современного периода состоит в том, что крах международного порядка, сложившегося после 1945 года, произошел в условиях мирного времени. Вместе с тем мирный характер уходящего международного порядка был достаточно относительным: во-первых, он не исключал многочисленных региональных вооруженных конфликтов и войн, а во-вторых, постоянной напряженности в отношениях между двумя противостоящими блоками, выступающей как состояние "холодной войны". Последствия ее окончания во многом сходны с последствиями прошлых мировых войн, знаменовавших переход к новому международному порядку: крупномасштабные геополитические сдвиги; временная дезориентация (в результате потери главного противника) как победителей, так и побежденных: перегруппировка сил, коалиций и союзов; вытеснение ряда прежних идеологических стереотипов: смена политических режимов; возникновение новых государств и т. п. Происходит конвульсивная трансформация всей системы сложившихся международных отношений, сопровождающаяся высвобождением политического экстремизма и агрессивного национализма, религиозной нетерпимостью, ростом конфликтов на национально-этнической и конфессиональной основах, возрастанием миграционных потоков.

Все это говорит о том, что одной из главных особенностей современного мирового политического процесса является его переходный характер и, соответственно, такая черта, как разбалансированность международной системы или, иначе говоря, глобальный беспорядок. Деформируется и все меньше отвечает своему предназначению прежняя структура межгосударственных отношений. Заметно утрачивают эффективность традиционные способы урегулирования конфликтов — особенно, когда речь идет о конфликтах нового поколения (например в постсоветском пространстве, в бывшей Югославии, в Сомали),— таких как экономическое эмбарго, политическое давление, военное вмешательство и т. п. Межгосударственная дипломатия и ее институты обнаруживают свою неприспособленность к реагированию на такие возникающие и приобретающие все более массовый и долговременный характер процессы, как "неорганизованное" (т. е. неподдающееся контролю государственных структур) трансграничное перемещение информационных, людских, финансовых потоков, новейших видов вооружений, организованная преступность, деградация окружающей среды и т. п.

1.3 Мировой политический процесс в исследованиях зарубежных ученых

Осмысление глубоких изменений, производящих подлинный переворот в привычной картине международных отношений, присуще практически всем крупным работам последних лет. Характерны уже сами названия работ, изданных в разных странах: "Турбулентность в мировой политике"; "Мировая безопасность. Вызовы на рубеже нового столетия"; "Новый мировой пейзаж"; "Мир на переломе"; "Холодная война и после нее. Перспективы для мира"; "Балканизация планеты" и т. п. При этом одни авторы отмечают внезапность, обвальный характер новых международных процессов. Указывается, что фактически все известные теоретические направления политической науки оказались дискредитированными, поскольку не сумели предсказать столь быстрого наступления ни одного из крупных событий, символизирующих переход к новой эпохе в мировой политике, например падения Берлинской стены и воссоединения Германии, окончания холодной войны или распада Советского Союза.

Другие стремятся исследовать характер и долговременные тенденции происходящих изменений. Так, Д. Розенау подчеркивает, что в рамках возникающей сегодня новой "постмеждународной политики" контакты между различными структурами и акторами осуществляются принципиально по-новому. Рождающийся на наших глазах и уже существующий наряду с традиционным миром межгосударственных взаимодействий новый, "второй, полицентричный мир международных отношений", характеризуется хаотичностью и непредсказуемостью. искажением идентичностей, переориентацией связей авторитета и лояльностей, соединявших индивидов прежде. При этом базовые структуры "постмеждународных отношений" как бы "расщепляются" между этатистским и полицентрическим мирами, которые взаимно влияют друг на друга, но никогда не могут найти подлинного примирения между собой.

Продолжая эту мысль, французский ученый Б. Бади останавливается на проблеме импорта странами "Юга" западных политических моделей (в частности — государства как института политической организации людей). В широком смысле можно констатировать, с его точки зрения, явную несостоятельность универсализации западной модели политического устройства. Именно в этом заключается, по его мнению, основной источник беспорядка в современных международных отношениях и наблюдающихся сегодня противоречивых и сложных процессов переустройства мира.

В той мере, в какой государство-нация не соответствует социокультурным традициям обществ-импортеров, члены этих обществ не чувствуют себя связанными с данной моделью политического устройства, не идентифицируют себя с ней. Отсюда наблюдаемый в постколониальных странах феномен отторжения гражданских отношении. А поскольку социальная динамика не терпит пустоты. это отторжение ведет социальных акторов к поиску новых идентичностей и иных форм социально-политической организации. С этим связано такое получившее широкое распространение в современном мире (и несущее в себе огромный конфликтный потенциал) явление, как вспышка партикуляризма, которую ошибочно отождествляют с национализмом или пробуждением наций. На самом деле происходит как раз обратное. Инфляция идентичности характеризуется в действительности ненадежностью способов ее кристаллизации и поиском замещающих ее форм социальных и политических отношений. Такой поиск идет как в направлении микрокоммунитарных реконструкций ("я не чувствую себя гражданином, следовательно, вместо этого я рассматриваю себя прежде всего как члена моего клана, даже моей семьи, моей деревни"), так и создания макрокоммунитарных связей ("я идентифицирую себя с определенной религией, с определенной языковой, культурной или исторической общностью, которая выходит за пространственные рамки прежних наций-государств"). В свою очередь, бельгийский ученый А. Самюэль считает, что человечество уже вступило в "новый международный мир", а скорость и глубина наблюдаемых изменений имеют, по меньшей мере, два последствия. Во-первых, произошел переход от биполярного мира к комплексному. Нет уже двух сверхдержав; в Юго-Восточной Азии бурно развиваются новые динамичные государства: в других странах происходит демографический взрыв; нации освобождаются; "сателлиты" уходят с орбит своих сюзеренов; действия малых государств приносят серьезные беспокойства великим державам. Наряду с упадком влияния больших идеологий появляются новые силы — экономического, финансового, а также духовного характера. Религиозность не только возвращается, но и претендует на то, чтобы определять национальные и международные политические процессы. Одновременно от Мехико до Москвы происходит "восстание гражданского общества", которое опрокидывает однопартийность и склеротическую политику. Наконец, интеллектуалы, религиозные деятели становятся не только "звездами", но и международными лидерами, скромная, но настойчивая деятельность которых изменяет ход вещей.