В письме к В.П. Потемкину, написанном советским полпредом в Париже Я.З. Сурицем 18 октября, отмечалось, что за объявлением войны фашистской Германии Францией и Англией лежат более глубокие причины, чем обязательства по защите Польши. В правительственных кругах Парижа и Лондона после захвата Германией Праги и нарушения обязательств, взятых в Мюнхене, укрепилось убеждение, что Гитлеру верить нельзя. Кроме того, Франция и Англия «устали жить под постоянным гнетом неуверенности в завтрашнем дне». Но главная причина, по мнению Сурица, коренились в борьбе за гегемонию в Европе, в убеждении лидеров западных демократий в том, что удержать эту гегемонию без войны невозможно. По словам Сурица, война имеет «консервативный характер», то есть цель войны сохранить позиции Франции и Англии на Европейском континенте.

Военно-стратегическое положение Франции в начавшейся войне в значительной мере отличалось от ситуации в 1941 г.

С одной стороны, можно сказать, что Франция была готова к войне и события не заставили правительство Даладье врасплох. Заранее были разработаны и приняты законы о деятельности государственных и военных органов на случай войны. Были приняты меры по подготовке французской экономики к войне. В 1938 и 1939 гг. были разработаны и начали осуществляться программы производства вооружений и оснащения новыми видами оружия армии и авиации. Следует, однако, сказать, что многие начинания и программы правительства по многим причинам, в том числе социально-политическим, не были реализованы к намеченным срокам.

В отличие от начала первой мировой войны, Франция вступила во вторую мировую войну в составе франко-английской военной коалиции. Еще до начала военных действий Париж и Лондон согласовали совместные действия по координации экономических усилий двух стран, разработали принципы взаимодействия сухопутных сил и флотов, договорились о создании системы командования на морских и сухопутных театрах военных действий. На совещаниях и переговорах французы и англичане определили основные положения коалиционной стратегии.

Но в то же время военно-стратегическое положение Франции было значительно хуже, чем в 1914 г. Франция потеряла Россию в качестве союзника. Надежды на Польшу, на то, что она окажет достаточно длительное сопротивление германскому нашествию, были слабыми. Мюнхенские соглашения, захват Германией всей Чехословакии разрушили систему союзов в Европе, которые создавал Париж после Версальского мира. Кроме традиционной опасности со стороны Германии, Франция в 1939 г. в числе вероятных противников имела Италию. Определенное беспокойство политических и военных инстанций Франции внушала франко-испанская граница, поскольку режим Франко пользовался поддержкой фашистских держав и мог занять враждебную позицию. Не были решены вопросы военно-политического взаимодействия с Бельгией и Голландией. Территория Бельгии открывала удобный путь для наступления германской армии. Все расчеты французского генерального штаба строились на предположении ввода французских войск в Бельгию до начала активных действий верхмата. Но Бельгия отказалась от военного сотрудничества с Францией и заявила о своем нейтралитете.

Кроме того, политические и военные деятели Франции и Англии пришли к выводу, что нацистская Германия опережает их страны в подготовке к войне. На англо-французских военных переговорах отмечалось превосходство верхмата в вооружении и степени боеготовности. Безусловно, военный потенциал Франции и Англии превосходил военные возможности нацистского рейха, но этот потенциал мог проявиться только в ходе длительной войны.

Однако в общественном мнении двух стран не было сомнения в окончательной победе над Германией. Французы были убеждены в неисчерпаемых материальных ресурсах Британской империи, а англичане глубоко верили в боеспособность французской армии. Западные лидеры считали, что время работало в пользу Франции и Англии, что блокада станет решающим оружием союзников в борьбе с Германией, что экономическая война позволит сохранить жизнь французских и английских солдат.

На переговорах представителей французских и английских штабов, которые происходили весной и летом 1939 г., союзники пришли к единому мнению, что грядущая война будет иметь длительный затяжной характер, что на первом этапе союзники будут осуществлять стратегическую оборону. Перед военно-морскими силами ставилась задача обеспечить коммуникации с заморскими владениями Франции и Англии, а также осуществлять морскую блокаду Германии.

Объявление войны было встречено населением Франции с тревогой и подавленностью. Общественное мнение не проявляло того энтузиазма, который был в 1914 г., когда французы рвались в бой, чтобы отвоевать Эльзас и Лотарингию. Но наблюдатели отмечали, что большинство сознавали необходимость военного отпора Гитлеру. Незадолго до войны социологические исследования показали, что 76 процентов опрошенных французов и француженок заявили, что следует использовать силу против Германии, если она предпримет попытки захватить Данциг. По свидетельству Я.З. Сурица, французы «на войну идут без энтузиазма, с сознанием трагичности и . с фаталистическим ощущением - иначе нельзя, но без паники».

Мобилизация проходила организованно. Действия правительства находили поддержку у населения. Даже коммунисты заявили о своей решимости сражаться с фашистами и защищать Францию. Р. Ролан - «старый борец за мир», направил письмо Э. Даладье, в котором поддержал решение правительства.

Перспективы войны оценивались по-разному. Многие французы еще жили воспоминаниями о победах в первой мировой войне и верили, что французская армия сильная, а французская пехота лучшая в мире. Как заметил по этому поводу французский историк М. Галло, «у гальского петуха было много спеси». Были, конечно, и другие настроения. Наиболее прозорливые французы понимали, что их родину ждут жестокие испытания. Беспокойство вызывал тот факт, что в начавшейся войне Франция не имела такого союзника, как Россия. Известный французский журналист Эммануил Берль вспоминает, что шофер такси, участник войны 1914-1918 гг., сказал ему с озабоченным видом: «Русские не с нами, мы пропали!». «Я не сомневаюсь, - замечает Э. Берль, - что в сознании нашего народа этот альянс никогда не отвергался».

В политических кругах были деятели, которые не оставляли надежд, что до большой войны дело не дойдет, что еще есть возможность придти к соглашению с Гитлером. В первые дни войны Э. Даладье приходил в резиденцию премьер-министра на улицу Сен-Доминик встревоженный и опечаленный. Желая успокоить шефа, директор его кабинета встречал главу правительства словами: «Полноте, господин председатель, все это кончится конференцией».

Объявление войны нацистской Германии французским и английским правительствами было с энтузиазмом встречено в Польше. Поляки надеялись, что их родине будет оказана немедленная и эффективная помощь от союзных держав, которые являлись гарантами независимости Польши и имели с ней военные соглашения.

После заявления английского премьера о предоставлении гарантий Польше в начале апреля 1939 г. было опубликовано англо-польское коммюнике о намерении сторон заключить договор о взаимопомощи. В последнюю неделю мая в Варшаве состоялись англо-польские переговоры, на которых были определены обязательства Англии по оказанию помощи Польше в случае войны с Германией. 26 августа, то есть тогда, когда германская агрессия против Польши была неминуема, в Лондоне был подписан англо-польский договор о взаимопомощи.