В мае 2006-го казалось, будто госсекретарь Кандализа Райс сделала важный шаг, заявив, что США примут участие в многосторонних переговорах с Ираном по ядерному вопросу, если Тегеран остановит работы по обогащению урана. Но это заявление сводит конфликт между Америкой и Ираном к простой проблеме разоружения. В действительности же политические и стратегические противоречия между обеими странами коренятся гораздо глубже и требуют более комплексного подхода.

Столкнувшись с неприятной реальностью, многие американские политики стали склоняться к варианту, который виделся им наименее спорным, - к политике сдерживания. Они надеются, что постоянное дипломатическое давление и экономические санкции помешают агрессивным планам Тегерана в краткосрочной перспективе, а в конечном итоге поспособствуют приходу к власти нового правительства, более демократичного и более склонного к учету американских интересов.

Тегеран уже давно не является ревизионистским государством и превратился в средних размеров державу, стремящуюся к региональному превосходству. Говоря иными словами, сдерживание исчерпало себя уже достаточно давно, поскольку Иран не является революционным государством, одержимым идеей распространения своей модели управления.

Чтобы выработать более разумную политику в отношении Ирана, американские лидеры должны в первую очередь признать такие неприятные факты, как рост влияния Ирана в регионе и устойчивость его режима. Исламская Республика Иран - не нацистская Германия. Это государство-оппортунист, стремящееся возвыситься над непосредственными соседями, не прибегая к войне. Признав Иран как поднимающуюся державу, Америка должна начать с ним переговоры с целью создать механизм ограничения его влияния. При этом ей необходимо демонстрировать готовность к мирному сосуществованию с Ираном. Иными словами, Вашингтону следует придерживаться политики разрядки.

В отличие от своих предшественников периода 1980-х новые лидеры, включая даже и президента Махмуда Ахмадинежада с его вызывающим поведением, не критикуют ни прозападные режимы Египта и Иордании, ни монархии Персидского залива, а также не разрабатывают планы свержения их правителей. Новых лидеров больше интересуют международные связи этих государств, нежели их внутреннее устройство. Они воздерживаются от усилий по насаждению иранской революции на плодородную иракскую почву. Предвидя противодействие таким попыткам со стороны иракских шиитских духовных и политических лидеров, иранские власти предпочли сосредоточиться на более прагматических задачах. Хотя Иран стремится иметь доброго и покладистого соседа в лице Ирака, он не строит иллюзий относительно того, что тамошние шииты покорятся его требованиям. Тегеран продолжает поддерживать шиитские партии Ирака не потому, что хочет посадить в Багдаде свою марионетку, а потому что надеется тем самым предотвратить подъем враждебного режима с суннитами во главе.

В настоящее время Иран считает себя ключевым государством Ближнего Востока. Политическое мировоззрение большинства Иранских радикалов таких как М. Ахмадинежад сформировала не революция 1979 года, и войны с Ираком в 1980-х, которая породила в них презрение к Соединенным Штатам и мировому сообществу, а также одержимость идеей опоры на собственные силы. Война, полагают эти ветераны, показала, что ни соблюдение международных договоров, ни апелляции к мнению Запада не обеспечат защиту национальных интересов.

Ахмадинежад и его сторонники видят в Америке «большого Сатану», источник культурного разложения, хищную капиталистическую державу, эксплуатирующую ресурсы более бедных стран. Они винят Вашингтон во всех своих бедах - от правления шаха до вторжения саддамовского Ирака. Но они также уверены в том, что США - слабеющая держава. Генерал Хусейн Салами, главнокомандующий Корпусом стражей исламской революции, сказал в марте 2006 года: «Мы оценили потенциал самой заносчивой державы мира и считаем, что в этом плане беспокоиться не о чем».

Несмотря на свои глубокие религиозные убеждения, Ахмадинежад (правка №7) не претендует на роль мессии, стремящегося построить новый мировой порядок. Это умелый манипулятор, пытающийся поднять волну негодования в охваченных хаосом странах-соседях. Он понимает, что кровопролитие в Ираке, остановка мирного процесса между Израилем и Палестиной и бессилие арабских правителей перед лицом Вашингтона вызвали к жизни мощные антиамериканские настроения на всем Ближнем Востоке и растущую потребность населения в лидере, готовом противостоять Израилю и США. И он очень хочет стать таким лидером. С этой целью Ахмадинежад произносит подстрекательские речи о холокосте Израиля, поддерживает «Хизбаллу» и призывает мусульман к солидарности и преодолению межконфессиональных разногласий. Тем самым он превратил шиитское персидское государство в предмет восхищения даже для арабов-суннитов. Пересматривая свою политику в отношении Ирана, американское руководство должно расстаться с мыслью о предоставлении Тегерану гарантий безопасности. Согласно традиционным, если не общепринятым представлениям вашингтонских политиков, иранская головоломка может быть решена, только если администрация Буша даст обещание не нападать на Иран. Данная идея отражает полное непонимание того, как Тегеран оценивает свои нынешние потенциал и место в регионе. Защитники теократического режима не боятся Америки; они не считают себя стратегически уязвимыми в отношениях с мировым сообществом. То, что требуется сейчас Ирану, - это не гарантии от американского военного удара, а признание его статуса и влияния. Новая американская политика в отношении Ирана должна предполагать официальное признание авторитета Исламской Республики. Для Вашингтона оптимальный путь к эффективным, содержательным отношениям с Ираном - начать прямые переговоры по нескольким независимым направлениям, охватывающим принципиально важные вопросы. Поскольку общей целью переговоров станет нормализация отношений, первое направление должно быть связано с разработкой графика возобновления дипломатических связей, постепенной отмены американских санкций и возвращения замороженных иранских активов. Подобные многозначительные стимулы существенно поспособствуют плодотворному обсуждению более сложных вопросов и, возможно, обусловят более доброжелательное отношение иранского общества к США. Вторым направление является Ирак. Вашингтонские политики считают что Иран предпочитает, чтобы американские войска оставались в Ираке и несли потери, поскольку рост числа погибших не даст США ввязаться еще в одну авантюру. На самом же деле Тегеран считает, что после четырех лет незавершенной войны имперские амбиции Америки в необходимой мере укрощены: мол, гигант потерял достаточно крови. Чем скорее Вашингтон поймет, что Тегеран может сыграть благотворную роль при решении иракского вопроса, тем быстрее ему удастся предотвратить раздробление Ирака и дальнейшую дестабилизацию в районе Персидского залива. Одним из основных направление переговоров должно быть посвящено израильско-палестинскому мирному процессу. Тегеран стойко сопротивляется ему, нередко за счет предоставления поддержки террористам. Его враждебное отношение к Израилю базируется на исламской идеологии, отрицающей легитимность сионистского проекта. Поддерживая «Хизбаллу» и ХАМАС, Иран обретает голос на территории, находящейся вне пределов его военного влияния. Победа «Хизбаллы» в прошлогоднем конфликте с Израилем и ее возросшая, как никогда ранее, популярность привели к тому, что решимость Тегерана укрепилась еще больше. Теперь Вашингтону придется изменить его настрой. Если Иран и США попытаются наладить связи между собой, то тогда воинственный подход к Израилю со стороны Тегерана можетобернуться утратой реальных преимуществ.