На развитие средневекового искусства большое влияние оказало искусство Византии. Византия играла роль наставника, учителя, ибо она обладала стройной и самобытной художественной системой, в которой античность уже была переработана в соответствии с основами средневекового мировоззрения.

Средневековое искусство Западной Европы было тесно связано с ремеслом. Шедевры изобразительного искусства возникли как доведённое до артистизма.

Культура средневековья, как культура классового общества была неоднородна по своей внутренней структуре.

Современная культурология выделяет в ней уровни официальной, «высокой» культуры и культуры «низовой». Под последней понимаются, во - первых, светская культура в противоположность церковной; во - вторых, массовое сознание; в - третьих, фольклорная культура в противовес научной, интеллектуальной культуре и, в – четвертых, культура низших общественных слоёв.

Важнейшее отличие константинопольского искусства от большинства провинциальных школ заключалась в том, что обращаясь к собственным истокам, провинции быстро утрачивали достигнутый уровень, их художественный язык становится более примитивным, а Константинополь, наоборот, возрождал традиции неувядающей античности. Неоднократно столичные мастера оглядывались в прошлое, и каждый раз за этим следовал небывалый расцвет искусства, называемый историками очередным ренессансом. Однако в отличии от итальянского ренессанса основа византийского искусства оставалась средневековой, поэтому всплески возврата к античности носят местные названия. Таким всплеском в X-XI вв. стал так называемый «македонский ренессанс».

Ещё недавно кончилось иконоборчество, прервавшее развитие художественной традиции. В центре империи более ста лет создавались только светские или орнаментальные произведения. Сюжетная живопись при иконоборцах существовала, но развивалась буквально в подполье – в пещерных монастырях Каппадокии. Она и выглядит уродливым, хотя по-своему выразительным растением, выросшим без воздуха и света. Неуклюжие большеголовые коренастые фигуры, крепко стоящие на коротких ногах, представляли совсем другое искусство, чем то, к которому привыкли столичные аристократы.

В то время в Константинополе изготовляли копии с рукописей античной поры. Одна из них, иллюстрирующая библейскую историю полководца Иисуса Навина, даже имеет форму свитка, а не книги – кодекса, хотя свитки вышли из употребления ещё в IV в. Сохранился в основном рисунок, а краски частично осыпались, но это нисколько не умаляет художественных достоинств рукописи. Длинная лента пергамента покрыта непринуждённо разбросанными фигурами и группами фигур: воины в античных доспехах выступают в поход, сражаются, присутствуют при жертвоприношении…

Миниатюры Парижской Псалтыри (конец IX- начало X вв.), очевидно, также скопированы с александрийской рукописи IV в. Каждая миниатюра задумана как самостоятельная картина: находится на отдельном листе и окружена орнаментальной рамкой. На первый взгляд миниатюры изображают античные сюжеты: Орфея, играющего на лире, философа в обществе девушки и ребенка…

Однако в действительности на первой на миниатюре изображён царь Давид, а на второй – молящийся в одиночестве пророк Исаня. Прекрасная девушка с покрывалом на голове и опущенным факелом, которая стоит за спиной Исани,- это олицетворение ночи (поэтому и лицо её, и одежды имеют голубовато- серый цвет), а маленький ребёнок символизирует Эроса - утреннюю зарю. Пророк просто молится в тот безлюдный утренний час, когда заря ещё не до конца прогнала с небосвода тьму ночи.

Чувственной прелестью античности дышат и художественные формы памятника. Царь Давид в светлом коротком одеянии, обнажающем ноги, с лирой на коленях сидит в естественной и свободной позе, полуотвернувшись от зрителя; столь же непринуждённо облокотилась на его плечо сидящая рядом девушка. Под одеянием – пеплосом, открывающим руки и часть груди красавицы, ощущаются почти скульптурные формы совершенного тела; возле фигуры надпись: «Мелодия». Миниатюрист не мог передать звуки, издаваемые лирой псалмопевца, но таким образом дал зрителю понять, что они прекрасны. Вокруг Давида бродят овцы, козы, здесь же сидит собака, придавая миниатюре вид натурной зарисовки. А в глубине видны загородная патрицианская вилла и декоративная колонна, увенчанная вазой.