3. Современное освещение и понимание методик и категорий физической культуры

Обращаясь к публикациям последних лет, посвященным концептуальным представлениям о тренировке, нетрудно заметить, что в ряде из них проявилась тенденция едва ли не весь общебиологический фундамент этих представлений рассматривать главным образом или преимущественно как бы сквозь адаптационную призму. По всей вероятности, первичным поводом к этому послужили не всегда аккуратные суждения о компетенции теории адаптации, заимствованные из смежной биологической литературы. Особенно такие, например, согласно которым считается, что "приспособление - самый универсальный и самый важный закон в жизни" [8]. Руководствуясь этим, подчас приходят к мысли, будто отправные пункты концепции тренировки проистекают не из чего-то иного, а главным образом из теории адаптации. Соответственно утверждают, что именно на ее (теории адаптации) "краеугольных положениях сформулированы и получают дальнейшее развитие методические принципы построения тренировочного процесса" [14, с.11].

Такого рода представления иногда гипертрофируются сверх всякого предела. Наиболее демонстративным примером может служить недавняя публикация одного небезызвестого автора, все чаще отличающегося некорректными выступлениями [5]. Исходя из того, что "теория тренинга" не иначе как целиком базируется на биологическом знании, а в нем прежде всего и главным образом на представлениях о закономерностях адаптации организма к напряженной мышечной деятельности, сей претендующий на новшества, а, по сути, плутающий в словах "реформатор" теории тренировки попытался переиначить ряд широко принятых ее положений с помощью термина "адаптация" и производных от него выражений. В частности, большие тренировочные циклы, имеющие многогранное содержание, никак не сводимое лишь к приспособлению, переименовываются в "БАЦ" - "большие адаптационные циклы", назначение которых усматривается в том, чтобы реализовать "ТАР" - "текущий адаптационный резерв организма" [5, с.44-45]. Если принять странную, явно примитивизирующую логику таких терминологических преобразований и учитывать первоначальный смысл термина "адаптация" (приспособление), придется, скажем, тренера называть не тренером, а чем-то вроде "адаптатора", то бишь "приспособителем", а тренирующихся - "адаптирующимися", т.е. "приспосабливающимися", или "приспособленцами" и т. д. Вот ведь до чего может довести линия поверхностных ассоциаций между теорией тренировки и теорией адаптации! Впрочем, опасность тут не столько в деформации терминологии, сколько в обеднении, а значит, и в искажении высшего смысла тренировочной деятельности тренера и спортсмена.

Симптоматично, что никто из авторов цитированных выше и подобных рассуждений не затруднил себя развернутым сравнительным анализом соотношения теории адаптации с теорией развития индивида, как, впрочем, и с другими общенаучными теориями, имеющими существенное значение для интегративного осмысливания закономерностей тренировки. А ведь без такого анализа невозможно по-деловому разобраться в реальном вкладе смежных теорий в концепцию тренировки. Это хорошо понимали основоположники отечественной общей теории физического воспитания и теории спорта. Они же заложили здесь и неумирающую традицию с предельным вниманием относиться к интегративным межпредметным связям и не допускать при выявлении их конъюнктурных односторонних пристрастий. Следуя этой нестареющей традиции, рассмотрим некоторые аспекты соотносительного использования теории развития и теории адаптации в концептуальных основаниях принципов, регламентирующих тренировку.

Даже при простом, но логически выдержанном сравнении понятийных определений развития и адаптации (см. выше) напрашивается мысль, что эти понятия отчасти совпадают, но в целом не сводятся друг к другу. Их сходство объективно обусловлено тем, что оба они в применении к человеку отображают реально происходящие на протяжение различного времени процессы изменения его свойств и состояний. Отличия же этих понятий вытекают из того, что адаптационные изменения далеко не всегда и не во всем равнозначны тем изменениям, которые характеризуют развитие. Это в первую очередь относится к тем адаптационным изменениям, которые относительно кратковременны, не включают качественных преобразований и подвержены обратимости. Иначе говоря, адаптация может быть одной из сторон развития, но может и не стать его слагаемым. Если исходить из этого, логично считать, что в подобных же отношениях находятся теории, призванные отображать процессы развития и адаптации: они взаимосвязаны, но в полной мере не сводятся друг к другу. Отсюда же следует, что при использовании положений одной из данных теорий в интересах обоснования принципов построения тренировки недопустимо игнорировать положения другой теории, как и недопустимо подменять их друг другом. В противных случаях, то есть если их отрывать друг от друга, либо недиалектично противопоставлять, либо отождествлять, - не избежать ошибочных или как минимум неточных суждений. В этой связи конкретнее затронем некоторые принципиальные положения теории тренировки.

4. Основы построения спортивной тренировки согласно основным категориям и методикам физвоспитания

Один из наиболее кардинальных принципов построения спортивной тренировки выражается, как известно, в установочных положениях, обязывающих гарантировать постепенное и по общей тенденции полномасштабное нарастание развивающе-тренирующих воздействий на спортсмена (тренировочных нагрузок и других факторов, воздействующих на него в тренировке; подробнее об этом см. [22, 25, 34]. В качестве опорных естественнонаучных данных при обосновании данного принципа использовались наряду с другими факты и концептуальные положения, сконцентрированные ныне в теории адаптации. Однако лишь из представлений об адаптации, какими бы они ни были детальными и содержательными сами по себе, интегративное и строго адекватное содержание рассматриваемого принципа построения тренировки не вытекает (вообще это относится ко всем принципам, направляющим человекоразвивающую деятельность). Кроме прочего первостепенное значение для становления и разработки данного принципа имеют и имели концептуальные положения, отображающие закономерную зависимость поступательных тенденций в развитии качеств и способностей индивида от динамизма его деятельностных свершений, в том числе от активной двигательной деятельности, систематически осуществляемой в полную меру человеческих возможностей.

Естественные предпосылки этой зависимости, выраженные в свойствах живых систем развиваться через самоактивность, замечены довольно давно незаурядными естествоиспытателями-мыслителями. Их усилиями добыты нестареющие знания о том, что "работа строит орган", что "частое и неослабевающее употребление какого-нибудь органа укрепляет мало-помалу этот орган, развивает его, увеличивает и сообщает ему силу, соразмерную с длительностью самого употребления…" ("первый закон - закон упражнения" Ламарка [15]). Позже было в деталях понято удивительное свойство живых систем - в отличие от технических механизмов - не только не изнашиваться от работы, но и совершенствоваться, развиваясь благодаря свойственной живому способности с превышением восполнять то, что потрачено им в процессе работы ("суперкомпенсация", или "избыточная компенсация", по А. Ухтомскому [47]). В широком философском аспекте человекосозидательную роль активной преобразовательной деятельности проникновенно охарактеризовал, как повсеместно известно, Ф.Энгельс в своем знаменитом трактате "Роль труда в превращении обезьяны в человека" [21]. К нынешнему времени возникла почти необозримая масса трудов, так или иначе раскрывающих исключительно многогранную роль высокоактивной целесообразной деятельности как фактора саморазвития, самосовершенствования, самообразования, самовыражения, самоутверждения и воспитания человека [1, 3, 4, 6, 12, 13, 17-19, 25, 32, 35, 50-52 и мн. др. публикаций].