Затем сам Юрий Ситский прислал сюда младшего сына своего Владимира Юрьевича, еще малолетнего, но он погиб при нашествии татар. После татарского разорения в Москве сел один из младших сыновей Ярослава Всеволодовича - Михаил "Хоробрит", который, не удовольствовавшись Москвою, выгнал из первопрестольного Владимира дядю своего Святослава и занял его место; но он тогда же погиб на берегах Протвы в битве с Литвою.

Александр Ярославич Невский основывает здесь княжество, отдав Москву в удел младшему сыну своему Даниилу. Но со времени утверждения здесь княжеского стола, и особенно с возвышения Москвы на степень общерусского центра, стала восстанавливаться и подниматься память основателя его. Наши князья, начиная с Даниила Александровича, давали своим сыновьям - в честь основателя Москвы - имя Юрия, и, наконец, Иоанн III сделал ангела его, Георгия Победоносца, гербом московского княжества. Это указывает на то, что предания об основателе Москвы хранились в ней, и его личный образ, по крайней мере, в последующем предании не оставался без некоторого влияния на наших московских князей и им подвластных.

Прежде чем вглядеться в исторические черты характера и деятельности строителя Москвы, мы привели его изображение, принадлежащее профессору исторической живописи Императорской академии художеств В. П. Верещагину, взятое из его интересного издания: "История государства Российского в изображениях державных его правителей". Конечно, рисунок этот не имеет значения портрета этого князя, но он вполне художествен и верен в бытовых чертах тому времени, к коему относится. Воспроизводим также изображение ангела основателя Москвы - св. Георгия Победоносца во Владимирском Дмитриевском соборе1.

Сын Мономаха Юрий Владимирович, прозванный в южной Руси за свою склонность к захватам "долгие руки", стоит на рубеже двух эпох, при конце киевской и в самом начале владимиро-московской. Если он менее, чем его сын Андрей Боголюбский и московские князья - собиратели Руси, носит на себе великорусский тип князя-хозяина и государя и не чужд еще свойств родового и дружинного южнорусского князя, то все же он не похож на своего идеального в этом отношении отца-Владимира Всеволодовича, с коим скорее схож внук его Изяслав Мстиславич, так упорно боровшийся с Юрием Долгоруким из-за Киевского великокняжеского стола и самого Киева, исполненного "величества и красы всем". В нашем же суздальском князе мы уже не найдем многих черт южнорусского князя, запечатленных в "Поучении" Владимира Мономаха детям. Он не сторонник патриархально-родовых отношений, хотя из своих выгод и не хочет уступить Киева своему племяннику Изяславу. Наш князь не постеснялся идти и против своего старшего брата Вячеслава, который "был брадат, когда он еще не родился". В своих отношениях он не делает различия между родным гнездом Мономаховым и чужим "осиным" - Ольговым; ему все равно, кто бы ни шел у его стремени; даже не брезгует помощью половецкою. Сыновей своих не очень-то голубит, и они, как Ростислав, уходят от него даже к его сопернику Изяславу Мстиславичу. Боярам своим, как показывает пример со Степаном Ивановичем Кучко, он не дает потачки и думы их мало слушает. Вечевым городам от Юрия тоже плохо. Доставалось от этого "Мономашича" немало тяжелого и господину Новгороду Великому. Но зато он являет себя в Северо-восточной Руси князем-хозяином, строителем городов2 и усердным создателем храмов. Он хотел даже перенести старый Суздаль на Кидекшу и построил великолепные храмы во Владимире, Суздале, Переяславле, Юрьеве и в упомянутой Кидекше. Вообще Юрий не гоняется за южно-русскою княжескою популярностью, и при жесткости своего характера этот князь далеко не пользовался на юге такою любовью, какая окружала других Моно-маховичей. Но эти северо-восточные, великорусские черты не вызрели еще в Юрии 1 вполне, не довели его до мысли о перенесении средоточия Руси с юга на северо-восток; его все еще тянуло в Киев, где он и умер, тогда как сын Юрия Андрей Боголюбский предал разорению "мать градов русских", лишил ее великой святыни- иконы Богоматери, писанной евангелистом Лукою, и стал на смену Киеву обстраивать Владимир-Залесский высокопрестольными храмами, теремами и золотыми воротами.

Но если у великого князя Юрия и не было мысли об утверждении общерусского центра на северо-востоке не только в Москве, а даже во Владимире, то все же великорусский тип этого князя должен был с течением времени, как в исторических, так и в эпических сказаниях, сделаться традицией Москвы, когда стало возможным выдвинуть ее как средоточие общерусского тяготения.

Нет сведений, навещал ли Юрий Владимирович основанную им Москву, хотя и есть известия, что он проходил по ее земле. Он даже умер не в своем Суздальском Залесье, а в Киеве. О смерти создателя нашей Москвы летопись киевская говорит, что он на другой день Николина дня (10 мая 1157 года) пировал у своего боярина: "пив бо Гюрги в осменники у Петрила, в тот день разболеса" и через пять дней (15 мая) умер. Киевляне не любили северо-восточного суздальского князя и на другой день разграбили его дворы (один из них великий князь называл раем) и перебили многих суздальцев. Но зато крепко любило Юрия великорусское население Залесья, коему Георгий Суздальский являлся подобным Егорию Храброму.

У Татищева о наружности и характере Юрия говорится: "был роста не малого, толстый, лицом белый, глаза не велики, великий нос, долгий и покривленный, брада малая, великий любитель жен, сладких пищ и пития, более о веселиях, нежели о расправе и воинстве прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев".

Выше мы приводим изображение построенного Юрием Долгоруким в II 52 году храма на Нерли в Кидекше, во имя святых Бориса и Глеба. Из всех храмов, построенных основателем Москвы: Спаса в Суздале, Спаса в Переяславле, Георгия во Владимире и тоже Георгия в Суздале,-эта Борисоглебская церковь, более указанных, сохранила свой первоначальный вид. В этом храме обретены мощи сына нашего князя Бориса Юрьевича. Заслуживает внимания знатоков геральдики, что "на этих мощах была одежда, шитая золотом, а на ней вышит орел пластаный одноглавый, а от того орла пошло на двое шито золотом же и серебром узорами". Но, очевидно, Юрий Долгорукий не построил и такого малого каменного храма в основанной им Москве.